Расчленяли трупы, сидели на героине и дрожали от страха. Бывший лидер ОПГ вышел из тюрьмы и рассказал правду о 90-х

Уже долгое время не утихают споры вокруг сериала «Слово пацана(18+)»: тема бандитских 90-х стала очень популярной среди россиян. Однако далеко не все люди, особенно молодые, хорошо представляют, что на самом деле тогда происходило. Колумнист наших коллег из MSK1.RU Данил Сергеев поговорил с членом ОПГ, который недавно освободился из тюрьмы и согласился поделиться воспоминаниями о своем криминальном прошлом. Публикуем его мнение и текст интервью.

Набережные Челны — город, который мог стать мне родным. Мама уехала оттуда за два месяца до моего рождения. Одна из причин расставания с этим городом — разгул криминала, который там начался еще в 80-е. Тогда город назывался Брежнев, в честь умершего генсека, продвигавшего организацию нового автомобильного завода КАМАЗ. Завод строился с начала 70-х рекордными темпами, а рядом с ним — большой современный город. Он должен был стать идеальным — новейшие проекты жилых комплексов, широченные зеленые улицы. Думали и о безопасности. В Челны изначально не пускали судимых и прочих «неблагонадежных» — только молодые и перспективные специалисты со всей страны.

Но что-то пошло не так.

В Набережных Челнах быстро возникли молодежные группировки, вскоре переросшие в ОПГ. Почему? Во-первых, молодые специалисты обзаводились семьями, случился беби-бум. Дети росли в этих новеньких комплексах, где еще не было развитой инфраструктуры для молодежи. Родители на работе в три смены, а дети — сами по себе. В подвалах жилых домов появились самодельные «качалки»: более старшие ребята брались воспитывать младших через спорт — бокс и тяжелую атлетику. Эти спортклубы стали основой большинства группировок «по соседству».

Во-вторых, в городе были деньги: автогигант притягивал людей со всей страны и не только. В Челнах было очень много иностранцев, участвовавших в строительстве завода или заказывавших технику. В советское время иностранцы были источниками разной запрещенки — в первую очередь валюты и контрабанды.

В-третьих, парадоксальную роль сыграло отсутствие в новом городе традиционного и понятного советской милиции криминалитета в виде законников, положенцев и прочих. Новый формирующийся криминал жил по другим принципам и с другими представлениями о гранях дозволенного и недозволенного. Эту молодую и дерзкую поросль правоохранители попросту проморгали.

В результате в Челнах появились десятки группировок, мешавших жизни города вплоть до 2005–2007 годов. К этому времени одна часть бандитов полегла в битвах с конкурентами, а другая оказалась за решеткой. Многие получили серьезные сроки, в том числе пожизненные. Но время идет, и бывшие члены банд и ОПГ стали постепенно освобождаться из мест лишения свободы.

Один из них согласился на интервью. Беседа заняла в совокупности четыре часа, и некоторые ее фрагменты я смогу опубликовать в виде текста, не разглашая имени.

Родители нашего героя — обычные работяги с КАМАЗа. С завода двигателей. Жил он в 29-м комплексе, на Автозаводской улице. Это предопределило попадание в ОПГ «29-й комплекс». Он не был ее основателем, но быстро оказался в числе «старших».

— Мы называли себя «двадцатьдевятниками». Сначала это была обычная группировка, которые были в каждом районе. А затем мы стали главными в Челнах. Другие или присоединились к нам, или исчезли. Нас боялись, уважали все. Власть, жители и другие пацаны. Если нам были должны, то никто не осмеливался «кинуть».

— А что было бы, если бы «кинули»?

— Дали бы им срок. Два, три дня. Ну или пять. Никто не смел идти против. А смельчаков потом могли найти в Каме.

— Вы так легко об этом говорите.

— Дело прошлое. Но тогда были другие эмоции. Я помню то ощущение безнаказанности. Решил силовым способом вопрос, и сначала ждешь ответ. Ждешь, ждешь. Ответ не приходит — и тебя это окрыляет. Прямо крылья растут, только черненькие.

— Вы это и тогда понимали? Что делаете зло.

— Конечно, я же был советским человеком. Это ощущение безнаказанности — ровно то, которое описано в Ветхом Завете. Когда Адам и Ева вкусили плод, змей-искуситель сказал им: «В день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло». Я чувствовал себя таким богом.

— Точно цитируете Библию.

— Она мне очень помогла осознать свою сущность, когда я завязал с криминалом. Я никого не убивал. Бил, калечил, но не убивал.

— А кто тогда убивал?

— У нас был свой «убойный отдел». Циничные и дерзкие ребята. Многие отслужили и даже были бывшие спецназовцы. Один из них рассказывал, как случайно утопил в проруби, пытал и передержал в ледяной воде. Он не сожалел, сказал, что это издержки профессии. Потом его самого убили. Вообще мало кто хорошо закончил. Никто не закончил хорошо.

— Как вы попали в группировку?

— Да легко, по соседству. Я занимался боксом, так меня заметили «старшаки», наши «небожители». Лидеры. Под ними были «старшие», потом «молодежь» и «китайцы». Так мы звали тех, кто пришился недавно. Их было много, потому и «китайцы».

— А как сложилась такая структура?

— Сначала были только «старшие». Из них вышли самые главные — «старшаки». Занимались совместно спортом в подвальной качалке. «Старших» также звали «некуряги». У нас был строгий запрет на курево и алкоголь. Жесткая спортивная дисциплина. За курево всегда «прописывали». Многие «некуряги» откололись от группировки, когда дело зашло далеко. Начали биться по-серьезному, когда появилось оружие. Отказались, потому что противоречило принципам. Но одни ушли, но на их место пришло другие и дерзкие. Я как раз из таких. Вообще, каждый «китаец» хотел стать «старшим».

— Была какая-то специализация?

— Да, «старшие» вели серьёзные дела, а грязную работу делали «китайцы». Это как в поговорке: то, что дозволено Юпитеру, не дозволено быку. Была «идеология». «Старшаки» говорили, что нужно собирать деньги в общак. Но этот общак тратился не на общее, а на хорошую жизнь «старшаков» в Москве, Сочи и за границей. Все это знали, но молчали. Все хотели свой кусок.

— А чем занимались?

— То, что называется рэкет. Собирали дань. По-крупному. Приехал человек купить машину. Он должен заплатить нам, чтобы спокойно выехать из города, иначе машину не увидит. Так же запчасти и всё остальное. Потом добавилось «крышевание» бизнеса. Хочешь работать — плати. Не заплатил — твои проблемы. Потом у нас был большой рынок. Мы его контролировали полностью, никто не мог зайти туда без нас.

— Много зарабатывали?

— В 18 лет имел иномарку и отличные шмотки. Ну и деньги, само собой. Рано завел семью. Жене нравилось то, чем я занимался. Мне завидовали многие, и я собой гордился. А сейчас смешно это вспоминать. Но это я сейчас понимаю. А тогда не понимал. Пацаны со двора хотели походить на меня.

— Родители знали?

— Догадывались. Отец как-то сказал мне: «Сын, честным трудом на такую машину быстро не заработаешь. Я осуждаю тебя. Но всё равно люблю. Ты мой сын и всегда им будешь».

Для преступников характерно находить виноватых. Виноват не он, а общество, государство, сосед, да кто угодно, только не он сам. Мой собеседник не пытался найти оправдания своим поступкам, хотя иногда явно лукавил и уходил от прямых ответов. Я спросил, почему он осторожничает, ведь ответил сполна, перед законом уже чист, да и много лет прошло.

— Многие ведь живы, спасибо не скажут. Сейчас по одному начинают освобождаться с зон.

— Кто уже освободился?

— Ну вот точно на воле Парасоль. Он был бригадиром «чистильщиков». Его задача была убирать следы убийств. Расчленяли трупы. Прятали останки. Вышел Хасьян, он был киллером. На комплексе недавно объявился и бывший бухгалтер ОПГ, он живет в своей же квартире, тише воды и ниже травы.

— Группировка может собраться вновь?

— Думаю, что вряд ли. Старые все, хворые. Хотя кто знает. Кое-кто может хотеть сбора, есть вопросы. Говорят, что Алик Большой (лидер «двадцатьдевятников» Адыган Саляхов, отбывает срок 25 лет лишения свободы. — Прим. ред.) припрятал общак ОПГ. Может, это и байка. Но Алика ждут не только поэтому, есть много тех, кто хочет с ним поквитаться. Много врагов нажил, в том числе среди членов ОПГ. Лучше не высовываться. Думаю, Алик скроется после освобождения.

— Чем Саляхов так насолил?

— Кого-то сдал, кого-то убил. В бандитском мире нет друзей, есть временные союзники. Один завтра может убить своего вчерашнего друга. Так часто бывало. Алик убил Мансура, основателя ОПГ, потом таких убийств было много. Алик был беспощадным, но очень умным.

Он ведь был директором спортшколы. У него хорошие организаторские способности. Он жестко боролся с употреблением наркоты и алкоголя. Никому не было позволено, жестко пресекалось. Как только Алик уехал из Челнов в Москву, многие пацаны скололись.

— Ну прямо сплошная добродетель...

— Абсолютного зла не бывает. Алик никого никогда не жалел. Провинился — считай, пришел конец. Некоторые сдавались ментам, чтобы не отвечать перед Аликом. Так и живешь в страхе. Как сейчас помню, всегда вздрагивал, когда двери лифта открывались. Тебя то ли свои пристрелят, то ли менты возьмут. Что лучше, не знаешь.

— А почему милиция не могла покончить с бандой?

— (Смеется) Всё просто. У милиционера есть дети, семья, дом. Понятно ведь? Ему еще в этом городе жить. Милицию никто не боялся. На комплексе однажды убили двоих сотрудников, мужчину и женщину. Как-то милиционера удушили с помощью лифта. Веревку на шею, привязали к лифту и нажали пуск. Но были и смелые. Все пацаны боялись и уважали Виктора Генриховича Баженова. Он был неподкупный, смелый и уверенный. Заходил в места сбора и задерживал парней. Всех знал в лицо. Но и его убили в конце концов.

— Смотрели «Слово пацана»?

— Сын стал смотреть. И задавать мне вопросы. Пришлось включаться, комментировать.

Достоверно многое, но это смягченная версия того, что было. Вот драки, например, они были, но мы ходили с монтировками. Это было настоящее месиво. Ну или эпизод, когда парня отшивали из группировки. Это не так делалось, на него не плевали, а похлеще… Догадайтесь. Адидас — вообще сомнительный персонаж, как мне показалось. Таких «идеалистов» не было. Всё делали ради денег. Ну или Кащей, типаж такой был, но они надолго не задерживались.

— В каком смысле?

— У нас тоже были пацаны после отсидки. Тем, кто пытался распальцовываться, быстро пальцы ломали. Воровские понятия — это не наше. Мы с ними дела не имели. Как-то приехал в Челны человек и назвался положенцем, смотрящим. Собрал всех лидеров группировок. Помирить хотел. Типа, будем все сотрудничать, собирать на общее и т. д. Братва одобрительно покивала, а на следующий день этот тип уже без головы в Каме плавал. Нам было плевать на всех этих блатных и «синих». Больше они и не совались в Челны.

— А у вас тоже кричали лозунги типа «мы — улица»?

— Да, было! Правда! Но мы говорили, что мы — комплекс. Но при этом каждый был сам за себя, не как в фильме.

— Как получилось сохранить семью?

— Не сохранил. Новая семья уже в новой жизни. Первой жене до поры нравилась моя «работа». Но, когда ей пришлось с детьми прятаться не одну неделю без возможности выйти на улицу, она испугалась. Тогда был реальный риск, что жену и детей возьмут в заложники «конкуренты». Я не осуждаю, что она ушла. Без меня дети выросли нормальными. Что бы я им дал? Ничего. Сегодня вроде бы они меня простили. Но дети от второго брака знают о моем прошлом, через что я прошел по своей собственной вине.

Мой собеседник причинил людям много зла. И сполна поплатился. Он наказан, причем на всю жизнь. Речь идет не только об уголовном преследовании. У него ВИЧ и гепатит С.

— Когда в Челнах на смену Саляхову пришел Рузалик (Рузаль Асадуллин, отбывает 25 лет лишения свободы. — Прим. ред.), наркотики потекли рекой. Многие члены ОПГ быстро подсели на героин. И я в том числе. Я кололся 10 лет. Каждый день нужны были три инъекции. На шприце получил ВИЧ и гепатит С.

«Двадцатьдевятники» структурно состояли из разных бригад. В моей было пять человек. По сути, мы работали самостоятельно, платили деньги «наверх», иногда отрабатывали поручения. А так сами специализировались на автозапчастях. Мимо нас никто их купить не мог. Были связи на заводе, но и хищения тоже были. Наркота мешала работать, я стал чаще попадать в поле зрения милиции. Меня арестовывали, отпускали и снова арестовывали.

— Как так получалось?

— У «29-го комплекса» были и адвокаты, и связи. Всё решалось легко до поры до времени. К 2003 году всё поменялось. Как отец мне говорил, работягам стало жить легче, а бандитам сложнее. Полиция стала работать по-другому.

— Как?

— Ну, прямо скажу, смелее и профессиональнее. Они перестали нас бояться в один момент.

— Вы всё это время кололись?

— Да, мой день начинался с покупки героина. Я не покупал сразу много. Если купить много, то и употребишь много. Из моей бригады в пять человек я жив остался один. Остальные умерли от наркотиков.

— Передоз?

— Да. Героин редко приходил чистым. Часто это была смесь. Доза в смеси другая. Мы еще мешали с димедролом. С каждой дозой кайф становился короче и требовалось всё больше героина. Однажды купили чистый героин. А употребили в том же объеме. Кололи с напарником в соседних машинах. Я отъехал, но вскоре проснулся. Думал, что напарник спит. Оставил его. А вечером заметил, что он в той же позе в машине так и застыл.

— Пытались лечиться?

— Да. Но безуспешно. Наркологи говорили, что я конченый наркоман. Я гнил заживо. Сам удивляюсь, что еще ходил в спортзал, хотел быть в форме, но ничего, конечно, не получалось. В итоге меня отшили, потому что от меня толка не было уже никакого. Отшили по-хорошему. Дали денег и машину.

— Как получилось слезть с иглы?

— Я сам не верил, что смогу. Близкие тоже не верили. Они от меня отвернулись. Полученные деньги все ушли на наркотики. Остался совсем один. Однажды встретил бывшего «коллегу». Он завязал с бандой и наркотиками. Сказал, что вера в Бога помогла.

Сначала я ему не поверил. Даже рассмеялся. Через какое-то время снова увидел его и заметил, что его жизнь изменилась к лучшему. Если он смог, почему я не могу? Жил с этой мыслью. И однажды понял, что если не остановлюсь, то жизни конец.

Я уехал из Челнов в деревню. Стал там жить. Там сложнее купить наркотики. Встал на колени и начал каяться во всем. Приказал себе завязать. Попалась брошюра Евангелие от Иоанна. Читал ее без конца, отвлекаясь от мысли о дозе. Ломку чувствуешь физически. Это действительно ломка до хруста в костях. Я читал и читал. И в один момент понял, что всё закончилось. Это продолжалось десять дней. В голове была будто тишина. Как только в голове возникала мысль о наркотиках, я брал книгу и снова читал. Выучил ее наизусть.

Прошло 19 лет, и сегодня мой собеседник владеет небольшим автосервисом в пригороде Набережных Челнов. Завел семью, от которой не скрывает своего прошлого. Находится на ВИЧ-терапии. Иногда случайно встречает своих бывших «коллег» и понимает, что никому из них ОПГ не дала то, ради чего туда шли, — счастливой и благополучной жизни. Счастья на боли и героине не построишь.