Как мы стали похотливыми автомобилистами

На открытии автосалона Subaru мы разговорились с главой марки в России Кисимото Есики. Я спросил, сохранит ли марка верность постоянному полному приводу (сохранит) и почему Subaru нянчится с неудобной, в общем, оппозитной компоновкой мотора (низкий центр тяжести и традиции). После серии таких вопросов господин Есики сощурился и в азиатской манере погрозил пальцем: «А-а, я вижу, вы любите автомобили».

Я задумался. Я, наверное, люблю автомобили, хотя и не так преданно, как те, о ком пойдет речь ниже. Но если брать россиян в целом, то автомобили они не любят и не понимают вообще. И если в последние лет двадцать отношения россиян и автомобилей можно определить как некую страсть, то это максимум влюбленность. Жесткая, односторонняя, подростковая похоть.

Разницу ощущаешь достаточно остро за границей, общаясь с теми, кто машины любит по-настоящему. С фанатичными коллекционерами, которые могут часами рассказывать, чем Jaguar E-Type с карбюраторами Zenith был лучше предыдущих моделей. С инженерами, которые помимо «чисто бизнеса» могут до такой степени включиться в разговор о настройках подвески, что ты понимаешь – тут что-то личное. С людьми, которые заглядываются на старый Ferrari не потому, что это так дорого и престижно, а потому что чувствуют в нем частицу души его создателей, пыль истории, отзвуки своего детства. В общем, я говорю обо всех, у кого любовь к авто встроена в обмен веществ.

Россия тоже любила автомобили где-то в советские годы, хотя наша любовь была злее – в противофазе невысокому качеству советских машин. Но начиная с 90-х, любовь стала уступать место потребительству и, в конце концов, проиграла в пух и прах.

Есть исключения, они отпишутся в комментариях, но в целом мы не любим автомобили. Они – наши крепостные. Мы используем их для перевозки нового телевизора и обозначения уровня своих доходов. В нас полно тщеславия, тяги к комфорту, любопытства, но не любви.

А откуда берется любовь? Я не знаю. Думаю, возникает и все. Складывается из запаха бензина, из тембра выхлопа, из рукопожатий руля, из единственного постера на стене.

Но у россиян мало предпосылок к любви. Отсутствие своего автопрома, незнание истории чужих автопромов, быстрое насыщение рынка новинками, «бездушность» современных авто, ужесточившиеся ПДД – все это, понятно, настраивает на прагматичный лад. Купил – продал. «Как машина?» Да нормально.

К тому же в России лучшие образцы автомобильной техники часто попадают к худшим представителям общества, которые злоупотребляют их возможностями и создают настолько дрянной имидж, что восхищение каким-нибудь Porsche 911 становится моветоном. Меня это в самом деле волнует, потому что тот же 911 – живая легенда и бездна обаяния, но любой разговор на эту тему в России заканчивается сентенциями «а где на нем ездить» и «сколько нужно украсть, чтобы заработать». И все это справедливо, но любовь слепа, и ей неведомы эти мелочные упреки.

Из-за отсутствия искренней любви к автомобилям в России не развивается автоспорт. Только поэтому. Ибо есть и деньги, и гонщики, и трассы, но нет подлинной страсти, которая гонит любителей автоспорта в мороз и зной к ограждениям трасс, чтобы быть причастными.

Я больше скажу: в россиянах вообще мало любви. Любви к искусству, к книгам, к своему делу, к соседям и, самое главное, к самим себе. Возможно, это самая большая нематериальная проблема России. Мы все делаем ради денег, ради статуса, ради лайков, ради безопасности, но не ради чистого наслаждения процессом. Напротив, нам чуть ли не вбили в голову, что все хорошее в жизни должно вызывать раздражение задницы и красноту в глазах.

Старую любовь из нас вытравили за пару предыдущих веков, а новую мы еще не нашли. И может быть, уже не найдем. Может быть, все, что остается нашему поколению, – это дать возможность любить нашим детям, и не важно, говорим ли мы о любви к машинам, лошадям или другим людям. Это разные проявления одного и того же.