«Я так и жил, всё на уровне запахов…» На большой экран вышла драма с Александром Робаком. Интервью с актером

31 октября в российский прокат вышел фильм «Вечная зима» (16+). Он снят в Магнитогорске Челябинской области режиссером Николаем Ларионовым, родившимся там же, в главной роли — уроженец Златоуста Александр Робак, в эпизодических ролях — актеры местного театра. Наши челябинские коллеги из 74.RU встретились с Николаем и Александром накануне премьеры, и оказалось, что для обоих фильм по-своему знаковый: для первого это дебют в качестве автора кино, для второго — съемки в реалиях, знакомых с самого детства.

Фильм и получился очень узнаваемым для уральцев. Кривые ряды гаражей, школы с высокими потолками, шикарные виды ММК и идущий фоном промышленный набат, похожий порой на колокольный звон, — металлургия тут вроде религии. Бытие определяет сознание, сталь вплавилась в умы, и герой Робака, мощный сталевар (на экране вдвое шире Робака в реальности), готов выбить душу из любого, кто встанет на пути. Не из злобы, нет: просто здесь так заведено, такое ценится. Надо быть мужиком с гаражом, машиной, парой вредных привычек и известной долей бесчувственности. И тут начинается завязка: самодостаточная брутальность дает сбой, всё выходит из-под контроля…

— Я расцениваю эту роль как подарок себе, — признается Александр Робак. — Это один из немногих фильмов, которые мне по-настоящему важны. Когда я получил сценарий, мы с Николаем еще не были знакомы. После прочтения нескольких страниц я поразился, что написано просто про мое детство. Я не понимал, как человек может всё знать про меня. Я так и жил, всё на уровне запахов… Потом мы познакомились с Николаем. Я узнал, что он из Магнитогорска, я из Златоуста, всё встало на свои места.

Отец Александра Робака был сталеваром, мама преподавала в металлургическом техникуме, родители одноклассников работали на заводе.

— Это было мое пространство, здесь мне было очень хорошо, — продолжает актер. — Мы с Николаем дополняли друг друга, потому что говорили на одном языке. Съемочная группа приехала из Москвы, Юлия Марченко (по сюжету — жена героя Робака. — Прим. ред.) — из Санкт-Петербурга. Для них всё равно было какое-то совершенно новое пространство, морозы, холода, ветра в Магнитогорске.

— А вы как?

— А я нараспашку. Для нас с Николаем это было привычно, мы говорили на одном языке и вошли в хорошее сотворчество. То, что мне попалась такая роль, — это один шанс из ста.

Для Николая Ларионова это дебют в статусе как режиссера, так и сценариста. Действие происходит в 2004 году, хотя по магнитогорскому летоисчислению это еще отчетливый хвост 90-х, и это время Николай застал в городе лично. В том году он был лишь на год-два старше своего героя, которого сыграл Сергей Грузинов. Но постепенно, по мере переписывания сценария, акцент стал смещаться с подростковых проблем на внутреннюю, вечную зиму его родителей.

Это не автобиографическое кино, подчеркивает Николай, скорее попытка собрать множество впечатлений тех лет: так, часть автобиографических деталей героя Робака списана с отца товарища Николая (нос сапогом сломан, зэков охранял).

И это непростой для просмотра фильм: от него местами веет холодом настолько, что, вернувшись домой, я проверил, не выключили ли отопление (кроме шуток). Но он и не чернушный: сам Николай подчеркивает, что не ставил задачу придавить зрителя и оставить в душе очередной шрам. Как раз наоборот: задача была, скорее, терапевтическая, чтобы шрамы рассасывались. И первые показы фильма настраивают Николая на оптимизм:

— В Магнитогорске одна женщина подошла и сказала: «После этого фильма я решила поговорить с сыном…»

Этот фильм и не мог быть простым — он про потерю. В кино же часто кто-то умирает, но порой это лишь завязка: убили, расследовали, нашли или не нашли. Николай подчеркивает, что он снимал не блокбастер и не комедию. Здесь горе существует не в качестве фоновой декорации, оно наклеивается на зрителя со всех сторон, метет снегом через забытую балконную дверь, и кажется, что из холодного транса не будет выхода.

— Тема потери рискованная, не то что табуированная, но режиссеры часто боятся ее, — говорит Николай. — Но такие фильмы есть: «Жить» (18+) Василия Сигарева, «Рядом» (18+), «Кроличья нора» (18+) с Николь Кидман, «Сядь за руль моей машины» (18+), «Три цвета: Синий» (16+). Я, как сценарист и режиссер, безусловно, не хотел делать мрачное и депрессивное кино, и с точки зрения изображения поставил задачу оператору и художнику-постановщику уходить от документального, социального, мрачного видеоряда в пользу изобразительных, ярких художественных решений. Мы выбирали объекты, которые наиболее выигрышны с визуальной точки зрения. Я точно не преследовал задачу «утяжелить» зрителя, я же и сам зритель, я люблю, когда есть свет в конце тоннеля, есть надежда, есть выход из ситуации и есть эмоции не только в минус, но и те, что приподнимают тебя, когда твоя душа немного расцветает. Я надеюсь, что фильм станет кинотерапией: я испытал эмоцию, мне стало чуть легче.

Александр Робак добавляет:

— «Вечная зима» — в этом названии много смыслов заложено. Для меня «Вечная зима» — она в человеческих отношениях, в данной семье и во многих семьях. И это основная болезнь общества: вот у тебя семья, проходит романтический период, рождаются дети, есть гараж, квартира, машина. И люди живут под одной крышей, не замечая, не слыша друг друга. И когда их дети в подростковом возрасте, много теряют. Пока ребенок был маленький, ты не научился его слушать, не научился его считывать. А дальше он взрослеет и он не видит в тебе друга, товарища. Вы на разных планетах. Про это история: что иногда надо раньше, чтобы не было потом поздно.

Николай убедил продюсеров снимать в Магнитогорске. Отчасти потому, что город хорошо вписывается в атмосферу фильма, отчасти потому что первое авторское кино хотелось снять про то, что хорошо знаешь или, точнее, чувствуешь. Первая версия фильма была снята Николаем и его помощниками на смартфон, просто чтобы оценить виды, атмосферу. Во время самих съемок всё часто шло не по плану: замок на гараже оказывался не таким, на месте, которое обещали расчистить, лежали сугробы, перемерзала камера. Но была и удача, например, погода стояла мрачная ровно до тех пор, когда это требовалось в фильме (хотя зимы на Урале обычно солнечные), зато для финальных сцен, как по заказу, наступили ясные дни.

— Город в фильме как отдельный герой, и мне нравится тенденция в российском кино, когда съемки происходят не только в Москве и Санкт-Петербурге, но и в других городах нашей необъятной родины, — говорит Николай. — Когда мы показывали фильм в Магнитогорске, я переживал, не будет ли мешать восприятию узнаваемость мест. Люди будут смотреть и думать: вот по этой улице у нас не гуляют, а в этом цехе всё не так… Я боялся, что будут относиться, как к документальному кино, но это кино художественное, и город даже не упоминается. Мне хотелось сделать собирательный образ промышленного моногорода, хоть в Сибири, хоть на Урале, хоть в любой другой стране мира. И если история увлекает, люди перестают акцентироваться на месте, и после премьеры в Магнитогорске было видно, что зрители прониклись именно человеческой историей. Это хороший сигнал для меня. Когда мы показывали фильм в Стамбуле, зрители и киноведы всё хорошо считывали. Они понимали, что вот мужское и женское, вот семья, что это вещи вне места и времени, общечеловеческие.

Свой следующий фильм Николай Ларионов также планирует снимать в Магнитогорске, хотя интонация и время года будут другие.

Общаясь со зрителями после премьеры, Николай явно переживает: говорит, очень тяжело пересматривать свои фильмы, где каждый кадр виден тысячу раз во время монтажа, и что на первом показе в Геленджике он сидел, обхватив голову руками. И каждое мнение о фильме отзывается у него остро.

— Вчера один товарищ написал мне: мол, посмотрел, а о чем фильм? — говорит Николай. — Я, конечно, так слегка расстроился. А потом он уже поздней ночью пишет: «Сидим до сих пор с женой обсуждаем, друзья посмотрели, с ними обсуждаем». И у меня немного отлегло. Мне хотелось снять фильм, не выветривающийся сразу после просмотра, а о котором будут думать.

И в фильме есть крючки, которые хочется пообсуждать. У меня, например, народился целый спич об этой тупой носорожьей брутальности, столь ценимой на Урале, которая так часто заводит в тупик, ведь сила — это далеко не всё (фильм отчасти и об этом). Но не буду портить историю спойлерами, скажу лишь напоследок, что, кажется, мы получили еще одного режиссера авторского кино, за творчеством которого будет очень интересно последить.