Женский взгляд: «Хорошего вкуса не существует»

«Надо носить не то, что модно, а то, что идет» — самый популярный комментарий к любому обзору тенденций сезона. Под сладкой оболочкой банальности в нем есть гадкая пилюля — ведь подразумевается, что тот, кто это говорит, сам всегда выглядит красиво и достойно, пока мимо проносятся стайки модных мартышек, готовых нацепить ведро на хвост по велению насмешников-дизайнеров. Я лично, правда, видела таких женщин-мартышек только в музейных подборках карикатур журнала «Крокодил» — и подозреваю, что в формулировке «не модно, а идет» смысла не больше, чем в кедах со стразами и на танкетке. То есть — никакого.

Стой, что идет? В смысле — что вообще такое «идет»? «Идет» — значит, представляет фигуру и лицо в наилучшем виде. Скрывает недостатки и подчеркивает достоинства. Красиво, в общем. И тут все очевидно, — если только не вспоминать, что «красиво», как и представление о достоинствах и недостатках, меняется немножко — каждые несколько лет и радикально — каждое поколение.

И это даже не говоря о том, сколько мнений — общественных и частных — существует на этот счет одновременно. Вот, например, огромный зад Ким Кардашьян — это недостаток или достоинство? Вы, возможно, думаете, что это недостаток, нуждающийся в сокрытии, и леггинсы Ким «не идут». Но сама Ким или, скажем, ее муж Канье Уэст уверены, что это — дар божий, который грех скрывать от мира. И у них достаточно ресурсов, чтобы транслировать эту уверенность миру.

Если вам кажется, что обсуждать представления Ким Кардашьян о красоте — пошлость и людям, воспитанным… ну, скажем, на классической живописи, это как-то не пристало, то уж классическая живопись точно должна была бы подсказать, что в разные времена представления о прекрасном были очень разными.

Вот, например, на написанном в середине XV века «Портрете четы Арнольфини» Яна ван Эйка героиня подчеркнуто беременна. Несмотря на это — и на суровость тогдашней общественной морали — часть исследователей считает, что портрет фиксирует день, когда чета Арнольфини только сочеталась браком.

Беременность же — часть канона женской красоты того времени (но грудь при этом оставалась искусственно сплющенной до плоскости).

Поэтому те же исследователи считают, что художник просто изобразил женщину (по современным меркам, впрочем, девочку) беременной (покрой одежды тоже работает на эту иллюзию), подчеркнул все, что ей идет: не только округлость живота, но и безбровость, плоскогрудость, бледность, высоколобость.

Истощенные брови молодой Арнольфини успели побывать — в массовом восприятии — пару раз — красивыми и пару раз — уродливыми только на памяти ныне живущих. Мало кому из тех, кто сейчас отчаянно мечтает вырастить на их месте актуальный пусть не густой лес, но хотя бы небольшой сквер, фея, явившаяся им когда-то с пинцетом, говорила, что «густые брови не в моде». Она говорила — «Вам не идет эта форма».

Недавно я нашла на дне гардероба простые мягкие балетки, в которых всего несколько лет назад ходили абсолютно все, примерила их — и увидела не просто старомодную обувь, а шокирующую диспропорцию, китаянку с изуродованными ножками-культяпками. Ни один офтальмолог не предупреждал, что ношение кроссовок может за пару лет так сильно сказаться на зрении.

Всего лишь 10 лет назад казалось, что героини фильмов 1980-х в широком, заправленном в широкое, не просто смешно одеты, — они казались толстыми, бесформенными, изуродовавшими фигуру в угоду моде. Но вдруг 1980-е вернулись — и небрежно заправленная в широкие штаны рубашка перестала казаться уродующей фигуру. Зато фигуры, обтянутые — по моде «нулевых» джинсами скинни и трикотажными кофточками, — стали казаться не просто старомодными, а какими-то нескладными, непривычными глазу. «Какие-то толстые» — это теперь они.

Одним словом, вы, конечно, можете носить «не то, что модно, а то, что идет». Но вот только что вам идет — решает мода. Для этого вовсе не обязательно ей интересоваться, — дух времени все равно просачивается в любой танк.

Никакого «хорошего вкуса» от природы нет — есть только разные способности к схватыванию сиюминутных правил — и художественный талант, позволяющий в них самовыражаться. Или — прыгать по ним, опрокидывая и передвигая. Но быть художниками, панками и ниспровергателями хотят не все (а жаль, на мой взгляд), — и чаще за «я ношу не то, что модно, а то, что мне идет» стоит все та же мода, все те же «чужие» правила — усвоенные раз и навсегда …дцать лет назад. Если же вы считаете эту систему коварной Матрицей, придуманной затем, чтобы продать вам пару лишних килограммов шмотья, — то, чтобы выбраться из Матрицы, тем более полезно понимать ее устройство.