«Мир изменился, а ты никто»: репортаж из кемеровского центра для преступников. Условиям вы позавидуете

Убийцы, мошенники и наркоманы свободно гуляют по улицам города и ходят в кафе. Думаете, это бред? На самом деле так работает исправительный центр в Кемерове, где преступников пытаются заново научить жить. Они еще не отбыли свой срок, но уже могут работать с зарплатой под 100 тысяч рублей, самостоятельно покупать продукты и готовить. Как выглядит «общежитие общего режима» и почему условиям там позавидуют даже студенты — в репортаже корреспондента NGS42 Леры Городецкой.

Исправительный центр — 5 притаился за промышленными площадями в Предзаводском микрорайоне. Ярко-белое трехэтажное здание находится вдали от глаз горожан, но среди серых построек взгляд врезается именно в него. В первую очередь современной отделкой, во вторую — глухим высоким забором с колючей проволокой.

Вышек, конвоиров с оружием и прожекторов тут нет. С виду центр кажется обычным студенческим общежитием. Во дворе высажены цветы и елки, рядом стоит беседка-курилка.

За тяжелой железной дверью нас встречают рамки металлоискателя, кинологов с собаками, которые есть в СИЗО и колониях, тут нет. Живущих здесь осужденных не раздевают догола и досконально не обыскивают, если нет особых подозрений. Да и список «запрещенки» сокращен: им разрешены телефоны с интернетом, продукты они покупают сами.

Заключенные здесь не изолированы от людей — это и отличает центр от колонии. По сути, это переходный этап между тюрьмой и волей. Выпавших из жизни кузбассовцев социализируют: помогают найти работу, привыкнуть к ценам, заново научиться ходить в магазин и поликлиники.

Начальник исправительного центра — 5 Даниил Сухов сравнивает освободившихся осужденных с подростками, у которых из дома уехали родители. Чувствуя запах свободы, они начинают пить, курить и крушить.

— Представьте, человек 10 лет отсидел в неволе. Он выйдет, потеряется и наделает дел. А мы дозированно их в город выпускаем, — объясняет Сухов.

Отбывающие здесь срок живут по четкому распорядку: подъем, восемь часов на заводе или стройплощадке, уборка, ужин и отбой. Исключение — ночная смена. Поминутно расписана даже дорога до работы и обратно. Каждые два часа осужденные отчитываются о местоположении в чате или по видеозвонку.

В магазин они ходят по официально подписанному «заявлению». Все продукты покупают на заработанные своими руками деньги. Также они платят и за коммунальные услуги.

— Здесь не мы осужденного обеспечиваем, а он государство. В колонии есть те, кто вообще не работает, но ему всё равно дают еду, одежду и медицинское обеспечение. Смысл нашего наказания — это работа, за которую они получают не копейки. От 5 до 20% от зарплаты у них уходит в счет государства, — отмечает Сухов.

А зарплаты у преступников порой больше, чем у сотрудников ФСИН. Работая в кемеровском «ДСК» и «СДС-строй», в месяц у них может выходить от 70 до 125 тысяч рублей. Осужденные есть среди строителей многопрофильной больницы, студенческого общежития на Мичурина, реабилитационного центра для бойцов СВО и кампуса «Школа № 21».

— Недавно заключенный получил 80 тысяч рублей, выиграв конкурс на звание лучшего сварщика. Ежемесячно он также будет получать прибавку к зарплате в 30 тысяч рублей, — рассказывает начальник центра.

Передовикам производства также выделяют и отдельную комнату, чтобы они могли отсыпаться после смен. Обычно они ночуют в залах на пять-семь коек, но даже там царит идеальная чистота. Кровати заправлены без единой складки, вещи строго в ящике, на полках аккуратно расставлены книги и радиоприемник. То, чего совсем не ожидаешь увидеть в комнате с преступниками, так это ароматические диффузоры.

В спальных комнатах жильцам запрещено кушать. Завтрак, обед и ужин мужчины готовят сами на общей кухне. В ней тоже, несмотря на обеденное время, сверкающе чисто: ни грязных тряпок, ни посуды, ни крошек.

Возле одной из плит, помешивая куриный суп, стоит мужчина в обычных трениках, кофте и больших очках. Прокопчанин Андрей совсем не похож на осужденного, образ которого у нас сформировали фильмы. Он общается скромно и грамотно.

Мужчина работал слесарем, денег не хватало, и он занялся наркотиками. Расплата за преступление оказалась жестокой — больше 10 лет без свободы, большую часть из которых он отбыл в колонии строгого режима.

— Я стремился попасть сюда. Сидел в колонии 7,5 года, когда вышел за пределы, было, если честно, тревожно. Глаза разбегались. Мир изменился, а ты в нем никто. Я даже пользоваться телефоном не умел. Мне трудно было адаптироваться, хоть и семья помогала. Я еще к тому же не кемеровский, совсем не понимал, где тут что, — признается сибиряк.

Сейчас Андрей адаптируется к новой жизни. Большую часть времени он работает слесарем на заводе, а в выходные ходит в церковь. Именно друзья оттуда помогли его семье, когда она лишилась кормильца.

На первом этаже здания УФИЦ тоже есть собственная молитвенная. В небольшой светлой комнате, стены которой увешаны иконами, часто проводят богослужения. Когда мы заходим, она пустует, хотя еще гуляет запах ладана и недавно погашенных свеч. Мусульман в центре нет, поэтому все книги на полке посвящены лишь православию.

Напротив «комнаты религиозных обрядов» открыта дверь большого учебного класса с десятками парт. Помимо общих встреч, здесь мужчины делают домашние задания. Многие еще в колонии решают получить среднее специальное или высшее образование — от сварщика до менеджера.

Пока начальник центра проводит нам экскурсию, по этажу разносится строгий голос мужчины о вреде наркотиков, алкоголя и последствиях нарушения закона. От подобных лекций заключенным не спрятаться, ведь громкоговорители стоят в каждой комнате. Запись наставлений звучит непрерывно на протяжении двух часов в день.

В спортзале также слышна лекция. Заходя в комнату с зеркалами и инвентарем, окончательно теряется ощущение, что мы находимся в исправительном центре.

В светлое просторное помещение закупили не просто гантели и лавочки, но и несколько недешевых тренажеров. Сейчас на них качает трицепс и грудные мышцы заключенный, руки которого изрисованы татуировками. Брутальный лысый мужчина при виде журналистов смущается. Он рассказывает, что приходит сюда вместо прогулок в выходные.

При хорошем поведении и рабочих результатах кузбассовцев могут отпустить домой с ночевкой. Главное условие — вовремя выходить на связь. В некоторых случаях сотрудники ФСИН заранее обзванивают жен и матерей, узнавая, ждут ли они кого-то.

Сухов вспоминает историю мужчины, который сбежал всего за месяц до своего освобождения. В один из дней сотрудники УФИЦ поощрили примерного работягу выходным и отпустили домой. Мужчина не первый раз уезжал из учреждения, но именно тогда перестал выходить на связь. На следующие сутки его объявили в розыск. Как выяснилось позже, осужденный ушел в запой, тем самым потеряв шанс стать вольным человеком.

— В итоге мы его находим, но вместо условно-досрочного, конечно, выходим в суд на замену ему отбывания наказания. Он уехал в колонию, — рассказывает Сухов.

Еще одному беглецу было около 60 лет и он стал самым пожилым жильцом центра. Седовласый дедушка работал на уровне молодых, а в свободное время выходил на крыльцо здания и высаживал там цветы. Еще в колонии он познакомился с бабушкой и периодами его отпускали к ней ночевать.

— Пошел на выходных в баньку, выпил коньяка и уже не смог убрать бутылку ото рта, — вспоминает Даниил.

По итогу 2023 года за решетку вернулись 40 беглецов, сейчас такие случаи, по словам начальника центра, редкость.

Для нарушителей порядка на первом этаже построены штрафные изоляторы. Свет здесь пробивается лишь через маленькое решетчатое окошко, а полупустая обстановка напоминает заключенным колонию. В помещении деревянный пол, стены и никаких удобств: железная кровать, стол со стулом, рукомойник и туалет.

Попасть сюда можно даже за опоздание с работы. Мужчины на 15 суток оказываются отрезаны от мира: ни прогулок, ни встреч с родными, ни работы.

— Мы всегда узнаем причину задержек, ведь бывают объективные обстоятельства. Но если он ходил по магазину и случайно не заметил время, то это нарушение. Если это происходит во второй раз, то можно получить выговор и выдворение в изолятор. Три взыскания — обратно в колонию, — объясняет глава участка.

По рассказам Сухова, бывали случаи, когда сибиряки сами просили вернуть их обратно. Начальник вспоминает 40-летнего мужчину, который сидел в колониях с детства. В кемеровском центре он впервые в жизни искал работу.

— В один день он приходит ко мне и говорит, что хочет написать отказ от работы. Это является злостным нарушением. Я спрашиваю: почему? Он в ответ объясняет, что ходит по городу как дикий. Говорит: «Я не могу здесь жить. Всё здесь мерзкое, противное и дорогое. В колонии мне привычнее». Вот такой человек выйдет и что он сделает? Совершит новое преступление и поедет обратно, — отмечает глава участка.

Причем попасть в центр намного сложнее, чем из него вылететь. Осужденный должен не только отбыть часть срока, но и заработать хорошую характеристику. Перевестись на исправительные работы могут приговоренные почти по всем уголовным статьям, кроме террористов и насильников. Последних тоже пытались социализировать в учреждениях других областей, но в Кузбассе такую практику не вводят.

— Захват заложников, убийцы, наркоманы, воры, мошенники, взяточники, бывшие сотрудники и полковники здесь сидят, — перечисляет Сухов. — Парень, которому совсем недавно исполнилось 18 лет, может жить с человеком, отсидевшим 20 лет в тюрьме.

Центр в Предзаводском микрорайоне рассчитан на 150 человек, но в некоторые года число жильцов доходило до 180.

— Прибывает к нам с каждым годом всё меньше, ведь и такого контингента становится меньше, — отмечает собеседник.

Подобных «лагерей для осужденных» в Кузбассе всего семь, четыре из которых в Кемерове. Из всех, как признаются сотрудники, это лучший по условиям и быту.

Женщин среди жильцов нет. По словам сотрудников, содержать их в одном месте с мужчинами — печальная история. Одна из причин — падает дисциплина из-за любовных перипетий.

— У меня в штате работают всего две девушки, которые могли бы их досматривать. Я не имею права этого делать. А если они что-нибудь в лифчик засунут? — риторически спрашивает Сухов. — Женщины на самом деле заядлые наркоманки, с парнями в этом плане проще.

При этом большинство живущих в центре — это осужденные за наркопреступления. Руслан Егоров, которого мы встречаем в одной из комнат на две кровати, тоже получил срок за закладки.

Сибиряк рассказывает о жизни в центре и работе очень эмоционально, манерно и с долей сарказма. Напряжение в голосе появляется, когда мы задаем вопрос о временах до приговора.

Высокий, тощий, 30-летний мужчина ныне арматурщик-передовик. До того как он услышал стук судейского молотка, работал учителем в начальных классах междуреченской школы.

— Я работал в школе, но мои принципы меня подвели. Как по мне, если сказал, значит нужно выполнять обещания. Директор этого не сделал, и мы не сошлись во мнении. Город у нас маленький, вакансий маловато. Никуда не смог устроиться. Зачем брать молодого учителя в начале карьеры, если есть бабуля, которая тянет два-три класса, — возмущенно рассказывает Егоров.

До 2023 года Руслан отбывал наказание в колонии в Юрге, где ему и пришлось научиться работать не с учебниками, а со станками.

— Сначала меня отправили в швейных цех, потом на предприятие по производству межкомнатных дверей, потом перешел на гробы. Там грустненько, кресты везде. Контингент неприятный, да и атмосфера не очень, — вспоминает осужденный.

После перевода в Кемерово мужчина отучился на арматурщика. Сумму, которую он зарабатывает сейчас, называть не захотел.

— Для меня недостаточно. По мне не видно, но я люблю элементарно поесть вкусно и одеться хорошо, — отмечает Егоров.

В свободное время мужчина пишет собственную фантастическую историю и рисует картины по номерам. Прогулки, по его словам, ему не нужны: родители и близкие далеко, возлюбленной нет.

— Мы до ареста с женой прожили шесть лет. Сказал, что мне грозит наказание до 15 лет и предложил расстаться. Она кричала: «Да за кого ты меня принимаешь?» Ну хватило на семь месяцев, и она ушла, — вспоминает Руслан.

Сейчас кузбассовец мечтает добиться условно-досрочного и уже на свободе дописать свою книгу.

За последние три года из стен центра вышло около 200 человек.

— Чаще всего они благополучно освобождаются и остаются работать в тех же местах. Предприятия их знают и не увольняют, — объясняет начальник учреждения Даниил Сухов. Многие зарабатывают, женятся и живут спокойно.

Недавно редакция NGS42 вспоминала громкие убийства в ресторанах Новокузнецка, а также смотрела, что с ними произошло с тех пор.

Мы решили выяснить, стало ли за последние три года в Кузбассе безопаснее и спокойнее. Для этого наш корреспондент узнал, какие преступления сейчас совершаются всё чаще.