«Я не верю, что обречен»: пожарный Сергей Генин — об онкологии, лечении под конвоем и божьем наказании

Бывший спасатель Сергей Генин не требуется в представлении, его имя хорошо известно из-за дела о пожаре в ТРЦ «Зимняя вишня», где в марте 2018 года погибли 60 человек. За пару дней до пятой годовщины трагедии стало известно, что у мужчины нашли запущенное онкологическое заболевание. С тех пор новостей о нем и его состоянии не было.

Корреспондент NGS42 Александр Левчук встретился с экс-пожарным в Кузбасском онкодиспансере, где тот сейчас проходит лечение. Какие шансы на выздоровление дают врачи, почему отправка в медучреждение затянулась и как он отреагировал на выкрики «убийца» от родственников жертв пожара, Генин рассказал в коротком интервью.

— Мы с вами общались около полутора лет назад. Тогда не было каких-то предпосылок к онкологии?

— Вообще никаких. Где-то в августе прошлого года начал понимать, что у меня с кишечником что-то не то. Со временем есть перестал, становилось хуже. В марте пришла жена, увидела меня бледного, худого, неразговорчивого, наверное, из-за того, что интоксикация началась, и стала добиваться обследования.

— До этого врачи в СИЗО не помогали?

— Я им говорил, у меня то-то болит, они отвечали только, что не знают, что это может быть. Если бы не жена, сейчас бы до сих пор там сидел. Ну хотя вряд ли, уже наверняка поздно было бы. Когда сделали снимок, я уже не помню точно, не то 10, не то 15 см [раковая опухоль]. Хорошо, что она локальная.

Так вот, у меня взяли биопсию и отправили в ИК-5, врач пришел и сказал, что у меня вторая стадия рака. Ощущение было, как обухом по голове дали. Мыслей, что онкология, вообще не было до того момента. Затем мне сделали операцию, вывели стому (трубка для опорожнения кишечника. — Прим. ред.), ну и всё. Сейчас здесь вот к операции готовимся.

— Уже известно, как будут бороться с болезнью?

— Сначала лучевая терапия, потом, когда наберу вес, операция. Раньше весил 85 кг, в январе взвешивали — 77 кг, сейчас 63. Пока так и держится.

— Какие перспективы вообще врачи дают?

— Я спрашивал, но ничего конкретного. Рассказывают только, как что будет проходить по лечению, прогнозы конкретно ставить не могут. Но в их глазах я не вижу того, что обречен. Шансов у меня по настрою 99,9%. Это не мозг, не печень, не легкие, просто кишечник, как бы не сильно важный орган. Жена говорит, что я тут не лечусь, а выздоравливаю.

— Начавшееся лечение дает какие-то результаты?

— Скажем так, нет ухудшения, а это уже хорошо. Говорят, что стал пободрее, но тут еще и свобода роль играет.

— В каких условиях вас содержали в онкодиспансере?

— Сначала лежал в одиночной палате с туалетом и душем под постоянным наблюдением. Конвой состоял из трех вооруженных человек. Двое обычно были в коридоре, третий со мной в палате. Им запрещено было со мной разговаривать, так только, дежурные фразы какие-то. Ни читать, ни в телефоне сидеть им нельзя было. Также велось наблюдение, поставили две камеры, на окнах — датчики открытия, чтобы через него нельзя было сбежать. В то время я был на пятом этаже, где отделение хирургии.

Когда ходили на облучение, надевали наручники и кандалы на ноги с цепочкой в 50 см. Ну у них так положено, что поделаешь. Приходили проверяющие иногда, но они скорее конвой смотрели, а не меня. Днем и ночью контролировали, когда я спал.

— Пациенты как реагировали?

— Кому-то интересно было, кто-то недоумевал, судя по взглядам. Подходить ко мне никто не мог, поэтому и вопросов не задавали. Когда конвой съехал, стали интересоваться. Все доброжелательно относятся, ни разу никто ничего плохого не сказал.

Здесь всё нормально по отношению. Медсестра, которая еду развозит, постоянно на меня смотрела, пытаясь понять, откуда знает, а сегодня говорит, что ей мое лицо знакомо, где видеть могла? А я ей отвечаю: «Да в телевизоре, наверное». Она сказала про «Зимнюю вишню», и всё. Другие, с кем общался тут, говорят, что всё неправильно и такого не должно было быть.

— Когда сняли наблюдение?

— В полвосьмого вечера 13 апреля пришли, меня освободили, отдали мои вещи, документы, деньги. Расписался в документах, сказали, что я теперь на подписке о невыезде. И всё, они оборудование сняли и уехали, а я остался один. На следующее утро перевели в общую палату.

— Домой ходите или здесь всё время?

— Только по выходным и праздникам можно, когда лечения нет. Меня близкие навещают. Сюда им, в палату, проходить нельзя, на улицу выхожу потихоньку. Да мне и ходить особо некуда, да и незачем: дом — семья — больница. Сын в городе живет.

— Чем занимаетесь, кроме лечения?

— Только недавно заметил, что на посту медицинском есть небольшая библиотека. Но когда меня из СИЗО вывозили, думал, что больше никогда ничего читать не буду, там, кроме этого, делать нечего было. Практически тошнило от чтения и букв. А сейчас опять тянет, соскучился по книгам. Вообще мне можно пользоваться всем чем угодно. Могу в интернет выходить, ограничений у меня никаких нет.

— Помните, что было после оглашения приговора? Как в вашу сторону родные погибших на пожаре кричали «убийцы»?

— Да, слышал, это же даже на видео есть. Я, правда, не понял, они кричали «убийца» или «убийцы», но я понимаю, кто это говорил. Читал, что и про вас что-то подобное высказывали.

— Обиды нет на эти слова?

— Нет. Если где-то лично встретимся с кем-то и мне в лицо такое скажет, конечно, это может всколыхнуть, но отвечать я ничего никому не буду. Я понимаю, что у них там было, когда стало известно, что у меня онкология.

— Комментаторы в соцсетях, как обычно, на «два фронта» разделились: одни кричали — «это его бог наказал», другие — «довели мужика».

— Да, я так себе это и представлял. Понимал, что и позитив будет, что и негатив. Но мне вот интересно, хорошо, вы считаете, что меня бог наказал, но раз у других ничего такого нет, значит, они не виновны? Скажите — вот он истинный виновник, его бог наказал и отпустите остальных.

Я понимаю, наверное, почему так вышло. Вообще я очень впечатлительный, и профессию выбрал, которая для меня всегда была не безразлична. А эта долбежка на протяжении пяти лет, она способствовала появлению рака. Никакое это не наказание, просто нервы.

Мне одна медсестра сказала, что раз у тебя такое появилось, значит, чему-то меня бог учит. Наверное, тому, чтобы я не воспринимал всё близко к сердцу. А то, что они там говорят, ну это их слова.