«Подводная лодка — это всегда какие-то лишения»: три яркие истории кузбасских моряков

Весна для моряков-подводников — особое время года. В марте 1906 года указом последнего императора Российской империи Николая II этот праздник был учрежден, но после революции о нём забыли на 89 лет и лишь с 1996 года вновь начали отмечать каждое 19 марта. Спустя три недели после этого праздника у моряков другой повод встретиться с бывшими сослуживцами, но в этот раз печальный — 7 апреля отмечается День памяти погибших подводников.

Кузбасс далек от морей и океанов — на территории области нет даже особо глубоких водоемов, тем не менее и в нашем крае отмечается всероссийский День моряка-подводника. Роднит сибиряков с этим праздником не только подводная лодка К-419 «Кузбасс», но и люди, которые когда-то служили или по сей день отдают долг родине на субмаринах.

Корреспондент NGS42.RU поговорил с тремя подводниками, которые рассказали, зачем морякам картины берез в каютах, как можно живому получить посмертную награду, какая температура на глубине морей, а также о своем подводном прошлом и сухопутном настоящем.

Михаил Проскуряков: «В командировке набрал 160 бойцов и жену»

Капитан 3-го ранга, офицер запаса Михаил Проскуряков — на торпедной атомной подводной лодке на Камчатке. Как называлось судно, Михаил Савельевич говорить не стал — отшучивается, что это военная тайна. После срочной службы он окончил военное училище в Ленинграде, а затем девять лет провел на морфлоте на Камчатке. Будучи офицером, в 1986 году приехал в Кемерово за призывниками, а на место службы вернулся не только с военнослужащими, но и с любовью.

— Съездил в командировку. Набрал 160 бойцов и одну жену нашел. Удачно заехал, — шутит Проскуряков.

Все годы службы на флоте он был командиром технического дивизиона и обеспечивал корабль электроэнергией. В море были до трех-четырех месяцев — в зависимости от количества провизии и воды. У подводников в море немного развлечений, и чтобы хоть как-то разнообразить дни и серость кают, моряки вывешивали на стенах разные плакаты, в основном — девушек из журналов.

Проскуряков вспоминает, что в его каюте висела картина с березовой рощей, потому что вдали от берега он сильно скучал по родным краям. Но больше всего его, да и других обитателей субмарины радовали письма, которые приходили к ним от любимых девушек и жен. Естественно, что никакая почта не сможет доставить заветный конверт в море, но тут помогла армейская смекалка.

— Наши девушки заранее писали письма, клали их в конверты, а сверху ставили даты, когда их нужно вскрыть. Плывешь и читаешь их как по графику. В первых выходах в море очень тяжело, особенно молодым морякам, но когда мы открывали такие письма, то на душе всегда становилось радостно, — рассказывает офицер.

Сейчас Михаил Савельевич, будучи пенсионером, пишет стихи, с которыми выступает на публике. О своем последнем выходе в море он также сочинил небольшое четверостишие.

Восстановится пульс, тверже станет походка.

Дети снова узнают родного отца.

А от пирса уходит подводная лодка.

Неизвестно насколько, но уже без меня.

Сергей Чувашов: «Это просто работа»

Капитан II ранга, офицер запаса Сергей Чувашов служил на подводном ракетном крейсере Краснознаменного тихоокеанского флота вместе с Проскуряковым, но в другой дивизии. Мужчины и по сей день остаются друзьями, а тогда вместе занимались кроссовым бегом на дистанцию до 20 км и были на тот момент единственными с морфлота, кто приносил награды в этом виде спорта.

Уроженец Прокопьевска Чувашов попал на Камчатку в 1975 году, перед этим отучившись в Тихоокеанском высшем военно-морском училище имени Макарова. На флоте Сергей Николаевич служил на подводной лодке 667БДР «Кальмар». Он отвечал за освещение подводной и надводной обстановки, то есть обслуживанием акустических подводных и воздушных станций и станций опознавания.

— Для меня самым запоминающимся стало плавание к берегам Центральной Америки, где-то в районе Никарагуа. Первое — что мы тогда шли не с обычной скоростью в 5–6 узлов (около 10 км/ч. — Прим. ред.), а порядка 14–15 узлов (около 27 км/ч), что очень было быстро и непривычно. И второе. Мылись мы, естественно, подводной водой, которая проходила очистку. И там, на глубине от 150 до 300 метров, вода была температурой до 30 градусов тепла. Это было так удивительно, ведь подводная лодка — это обязательно какие-то лишения, даже в обычной пресной воде, — рассказывает капитан.

И хотя у Сергея Николаевича имеется ряд наград, среди них нет боевых. Он об этом не жалеет, хотя признает, что, как и многие сослуживцы, представлял себя в военных действиях. По его мнению, служба на флоте была просто работой, хоть и далеко не типичной. Он отмечает, что если бы у него была возможность вернуться в прошлое, то он всё равно выбрал бы этот путь, так как, пусть и случайно, как все в этой жизни, обрел в нём самого себя.

Последний раз в море в качестве моряка он уходил в 2001 году на три дня и на тот момент не знал, что вскоре будет списан на берег. Спустя семь лет он снова поднялся на борт подводной лодки, но уже в качестве наставника, то есть практически со свободным, а не четким графиком, расписанным по часам на месяцы вперед. Отдав морфлоту 35 лет своей жизни, в 2008 году он ушел в отставку и вернулся на родину.

Некоторое время после выхода на пенсию он еще думал уехать жить к морю, но вместе с супругой они решили: «где родился — там и пригодился», и остались в Кузбассе. Сейчас он работает преподавателем в кемеровском государственном профессиональном образовательном учреждении.

Напоследок Сергей Николаевич замечает, что любовь к бескрайним водам передалась по наследству — его дочь живет у океана, сын — у моря, да и он сам раз в год старается ездить на край материка.

Александр Беличенко: посмертно награжденный и дважды умерший

Среди медалей, полученных за выслугу лет и заслуги, у капитана II ранга, офицера запаса, служившего на подводном ракетном крейсере, Александра Беличенко есть и особая награда — орден Красной Звезды, который он получил посмертно.

В апреле 1986 года, во время боевой службы на подводной лодке в районе Калифорнии, где Беличенко служил командиром 10-го отсека, произошла серьезная авария — разрыв паропровода в соседнем отсеке. Температура в нём, куда под давлением в 21 атмосферу поступал пар, достигала 276 градусов, то есть работать люди там спокойно не могли, так как попросту заживо бы сварились. Александр Иванович принял командование аварийным отсеком на себя и вместе с ремонтниками приступил к спасению подводной лодки и ее команды.

— Смутно всё помню, знаю, что меня один или два раза выводили, но я возвращался. Сначала координация движений начала нарушаться, потом зрение стало пропадать. Пришли на базу в Петропавловск-Камчатский, меня сразу в госпиталь увезли. Дважды уходил на тот свет, пока числился умершим, на меня успели оформить орден. У меня вообще 24 апреля — знаменательная дата в семье. В 1946 году мой отец, будучи сапером, подорвался в этот же самый день на мине и тоже чудом остался жив. Наследственное, — рассказывает Беличенко.

Орден офицер получил в 1996 году, спустя 31 год после тех событий, только тогда он и узнал, что всё это время числился погибшим.

Капитан в запасе отмечает, что за все годы службы он вернул живым и невредимым весь личный состав, который служил под его командованием, в том числе не было жертв и в той аварии.

В морфлоте Беличенко отслужил 27 лет 11 месяцев и 23 дня, после чего сменил военную форму на гражданскую одежду. Некоторое время поработал в кемеровском «Водоканале», потом — начальником в региональном ГИМС, но в 2011 году решил, что пора уходить на пенсию.

— Меня зовут куда-то работать, а я отвечаю: ребята, знали бы вы, как тут хорошо. Я получаю две пенсии, баню построил, у меня дача, сад. В поселок Рыбачий хочется съездить, где при участии нашего экипажа построили церковь — мы оплатили отлив колоколов. Но тут то одно, то другое, ковид, опять же, этот, — говорит офицер.

На тему коронавируса он не без иронии рассказывает, что в молодости его готовили в морской спецназ, где для повышения здоровья и увеличения физических показателей солдаты участвовали в медицинских экспериментах. Когда он полтора года назад в легкой форме переболел COVID-19 и сдал тест на количество антител в организме, у него их оказалось более 1600 (всё, что свыше 500, считается максимальным количеством антител. — Прим. ред.).

Напоследок Александр Иванович добавляет, что был бы не прочь переехать ближе к морю, но это дорогое удовольствие, а о том, что всю молодость провел на флоте, он, как и другие офицеры, ни минуты не жалеет.