Как устроена работа горноспасателей: репортаж из кузбасского отделения ВГСЧ

Труд пожарных очень часто зовут героическим — не каждый решится войти в пламя горящего дома, рискуя своей жизнью. Но есть и те, у кого больше шансов погибнуть, — это сотрудники ВГСЧ — военизированных горноспасательных частей, работа которых — находить глубоко под землей шахтеров, попавших под завал или отрезанных от поверхности эндогенным пожаром. Корреспондент NGS42.RU Александр Левчук и фотограф Максим Серков побывали в одном из отрядов, базирующихся в Кемеровской области, и узнали, как они готовятся к работе в лабиринтах шахт, об обязательных условиях для приема на работу и почему никто не хочет с нее уходить.

Единственные в стране

На дорогу из Кемерова до Берёзовского у нас уходит около часа. На окраине города мы подъезжаем к зеленому забору с КПП с надписью: «Кемеровский ВГСО взвод 7», за ними — длинное здание, большая часть которого одноэтажная.

— Давайте начнем с того, с чего и все сотрудники, заступающие на смену, — медосмотра, — здороваясь, предлагает заместитель командира взвода Алексей Разгонов.

На втором этаже здания — просторное помещение медкабинета, в котором находятся два врача в форме спасателей. В целом процедура стандартная и ничем не отличается от медосмотра на любом более-менее крупном предприятии. Спасателю до начала смены, то есть 8 утра, измеряют пульс, давление, температуру, проводят тест на трезвость. Последнее соблюдается строго. Если кто-то придет на работу с похмельем, то всё отделение будет не допущено к смене.

Медики участвуют в спасательных операциях на равных с другими членами отрядов. От их знаний и опыта во многом зависит жизнь попавшего под завал человека. Откопать — половина дела, надо еще помочь выжить.

— У нас единственные в стране медики-шахтеры, которые вместе со спасателями идут в шахту, оказывают первую помощь пострадавшим, ставят уколы и даже проводят какие-то небольшие операции под землей, — рассказывает командир части.

Чтобы не терять квалификацию, врачи работают в гражданских медучреждениях: на скорой или в больницах, например, старший врач части — кардиолог в медцентре Кемерова. Медики нужны не только на тяжелых авариях, но и в более привычных ситуациях, которые могут произойти с каждым: перелом конечности, проблемы с сердцем или кровообращением.

— Мы не ждем, пока горняка поднимут на поверхность, на выход из шахты порой уходит два-три часа. А если он весь переломан, в шоковом состоянии находится? Мы его просто не донесем. Поэтому мы на месте всё делаем, грамотно обезболиваем, можем зашить рану, поставить капельницу, — поясняет помощник командира взвода Владимир Попов.

Он добавляет, что чаще всего на предприятия выезжают именно медики, так как больше происходит травм, а не крупных ЧП, для ликвидации последствий которых нужны отделения респираторщиков.

От теории к практике

После медосмотра мы идем в учебный класс на инструктаж по охране труда, технике безопасности и ознакомлению с задачами на смену. Спасатели в части проводят двое суток: первая смена дежурная, вторая — резервная, которая может сменить основную, если та уедет на аварию. В части имеется всё необходимое: постель, место для личных вещей, кухня, комната для глажки и стирки белья и даже место отдыха, обязательный атрибут которого — бильярдный стол.

Но большая часть рабочего дня уходит на тактическую, теоретическую и практическую подготовку. В части есть несколько помещений для тренировок, в которых спасателей готовят к работе в стесненных условиях забоя. Например, в полном обмундировании, с респираторами они должны на динамометре за 1 минуту 20 раз поднять и опустить груз. При этом температуру в помещении поднимают до 40 градусов. Пять минут работы — столько же дается на отдых. И так три подхода. Одновременно занимаются до четырех человек.

Есть длительные тренировки, во время которых спасатели, опять же в полном обмундировании, например, в течение трех часов возводят стену из бетонита или 40 минут носят манекен весом в 80 кг, перемещая его с верхнего на нижний этаж. Так имитируется средняя и тяжелая нагрузка, которая может произойти на предприятии во время ликвидации ЧС. Также горноспасатели в течение часа находятся в тепловой камере, где привыкают к высоким температурам.

Учебная шахта — это тренировочной комплекс, в котором отрабатываются всевозможные инциденты, которые могут произойти на предприятии: взрыв, в том числе с разрушением перемычек, подземный пожар, обвал с пострадавшими, погибшими или без них, транспортировка человека из места обрушения к выходу с различными препятствиями, опрокидывание тележки на горняка и многое другое. Если надо, с помощью дымогенераторов туда подается пар для имитации задымления.

Все физические и теоретические тренировки строго расписаны по дням на месяц вперед. Помимо практики, проводят занятия в классах, где повторяют, как делать искусственное дыхание, накладывать повязки, правила тактики и газоспасения, ликвидации пожаров.

Для полного погружения два раза в год спасатели выезжают на шахту и там проводят контрольно-тактические учения. Каждый раз для этого выбирают новые объекты, чтобы быть готовым к разным ситуациям.

Заученные алгоритмы

Березовский взвод ВГСЧ — один из трех в кемеровском отряде. Все опасные предприятия распределены между ними. Под контролем того, где находимся мы, ряд городов и округов от Анжеро-Судженска до Белова, включая областную столицу. Но отправить могут в любую точку России, если на месте не хватает сил местных спасателей. Например, так было на алмазном руднике «Мир» в 2017 году (8 пропавших без вести) и шахте «Северная» в Воркуте в 2016 году (36 погибших), на ликвидации последствий которых работали и кузбасские спасатели.

— Сигнал приходит на пульт диспетчера, он включает сирену, сотрудники, где бы они ни находились и чем бы ни занимались, всё бросают и бегут в гараж, прихватив командирскую сумку со всеми документами. Сирены вынесены и на улицу, чтобы услышали те, кто, например, находится на тренировочном полигоне. В автобус они могут прибежать даже в спортивной форме, переоденутся по дороге, — продолжает экскурсию Разгонов.

Вместо привычных пожарных машин красного цвета в гараже нас встречают 8 автобусов ПАЗ, оборудованных под нужды спасателей. В них, помимо сменного комплекта одежды и обуви, — всё, что может пригодиться в работе: пожарные «боевки», лопаты, пилы, топоры, кислородные баллоны, носилки для переноса пострадавших или погибших. Каждый респираторщик несет с собой в шахту до 15 кг груза, при этом каждый спасатель знает, что именно он должен взять и где это лежит.

Количество привлекаемых сил зависит от того, что именно случилось в шахте: затопление, обрушение, пожар или взрыв. На последний, как правило, выдвигаются все отделения спасателей. Время выезда с момента получения сигнала о ЧП строго регламентировано: днем на это отводится 1 минута, ночью — 2 минуты. По дороге на объект они получают всю актуальную информацию о произошедшем, возможном количестве пострадавших и находившихся на предприятии людях, разрушениях и обо всём остальном. Бывает и такое, что на полпути спасателям дают отбой.

— Буквально на днях было такое. Поступил вызов на тушение дома, пожарные попросили помощь, потому что сами не справлялись, мы собрались, всё согласовали, переоделись, и они дают отбой. Мы разделись и дальше занялись своими делами, — рассказывает спасатель.

В дальнем углу огромного помещения — машины, которые также могут потребоваться: пожарный «УРАЛ» и автомобиль реанимационной скорой помощи. Порой горноспасателей привлекают к тушению домов, полей, магазинов, но делается это только по согласованию с руководством и в случаях крайней необходимости, в приоритете всё же безопасность производств.

Оборудования в ВГСЧ гораздо больше, чем в пожарной части. Помимо стандартных гидравлических инструментов, огнеупорного обмундирования, аптечек, сверел есть и специализированное — например, холодильники для респираторов, которые остужают вдыхаемый воздух. Даже носилки бывают двух видов: для людей с травмами позвоночника с жесткой фиксацией и более привычные, в которых можно транспортировать людей с легкими травмами.

Единственное, чего не хватает, — это современной связи, но основная проблема здесь именно в самих предприятиях. Обеспечить сигнал на расстоянии в 5 км на поверхности не проблема, другое дело — сделать это в условиях ограничений шахты, с ее бесконечными поворотами, изменениями высот, возможностью обрушения или уничтожения огнем.

Стать горноспасателем немногим легче, чем космонавтом. Относительно недавно в ВГСО разрешили служить тем, кто не был в армии, но требования по здоровью остались те же: хорошая физподготовка, отсутствие хронических заболеваний. Неизменным остается правило об обязательном двухлетнем опыте работы в шахте. В дальнейшем это поможет легче ориентироваться под землей, в том числе в аварийных ситуациях. Все кандидаты проходят тщательный отбор, после этого у них начинается трехмесячная стажировка. Наравне с действующими сотрудниками они тренируются на том же динамометре, повышает теплоустойчивость, при этом медики постоянно контролируют работу внутренних органов, в том числе сердца. Только после этого человек решает, готов ли он работать в таких условиях. Как отмечают сотрудники отделения, текучки кадров у них нет, некоторые работают тут с 90-х.

Тотальный контроль

Одним из важных направлений в работе ВГСЧ является профилактика, а именно — контроль за безопасностью на предприятиях в зоне их ответственности. Для этого созданы лаборатории, в которых собирают всю информацию о газовой и пылевой обстановке на добывающих уголь организациях. Они помогают узнать и предотвратить аварию, например, если где-то повышено содержание метана в воздухе шахты, то растут и риски взрыва.

— К нам привозят пробы запыленности и рудничного воздуха с шахт, фабрик, проверяем осланцованную пыль на содержание в ней негорючих веществ. Тем самым контролируем взрывобезопасность на предприятиях, — рассказывает сотрудница лаборатории Елена Туриева.

Такие же анализы делают на основе проб и на самих предприятиях, но благодаря лаборатории угледобытчики контролируются, в том числе для того чтобы избежать ошибок или фальсифицирования данных. Если лаборанты находят какие-то отклонения, то о них сообщают во все контролирующие ведомства, которые при необходимости могут запретить работы на опасных участках.

— На предприятиях точных приборов нет, существуют погрешности, у нас аттестованная лаборатория, всё оборудование проходит поверку. В каждом отряде нашего региона есть своя лаборатория, куда угольщики привозят пробы, — поясняет Туриева.

Пробы собирают различными способами. Например, для анализа пыли используют предварительно взвешенный фильтр, через который в течение получаса втягивается воздух. После этого его снова взвешивают и таким образом узнают количество пыли в шахте. Точность — четыре знака после запятой.

Если трагедии всё же избежать не удалось и произошла авария, специалисты берут переносные приборы для измерения газовой обстановки и выезжают на предприятие. Там они смогут в оперативном режиме собирать сведения и при необходимости дать команду на вывод людей из забоя, если в нем ведут поиск раненых или погибших. В саму шахту женщины, конечно, не спускаются, все пробы берут респираторщики и тут же передают их в передвижную лабораторию.

Чтобы помнили

Пожар в шахте далеко не то же самое, что возгорание в доме. Горные выработки достигают длины в несколько километров, и порой большая часть времени уходит на то, чтобы только дойти до пожара. При этом всё вокруг затянуто дымом, из-за чего снижается видимость и без того темных помещений. Поэтому и дышать приходится в респираторах, другого воздуха там нет.

— Работа у нас такая: шахтер выходит, мы заходим. Нельзя сказать, что у нас героизм, чем мы отличаемся от них, у них работа не менее героическая, не каждый сможет там работать. После первого взрыва на «Распадской», когда наши пошли в шахту, с ними шли сопровождающие — обычные горняки. Нам один работник шахты рассказывал, что он был в сопровождении, какое-то время шел вместе со спасателями, потом командир велел ему идти обратно. Он вышел, и тут второй взрыв, — вспоминает командир горноспасательного отделения Алексей Лобанов.

По мнению командира, за 26 лет его работы в сфере безопасности и спасения многое изменилось в лучшую сторону. На предприятиях требования ужесточились, а у них появились новые приборы и оборудование, в том числе газоанализаторы — главный инструмент респираторщика. Без него они не смогли бы оценивать реальную газовую обстановку в выработке и узнать о повышении уровня метана.

Смертельные случаи среди спасателей редкость, но каждый раз это трагедия не только для семьи погибшего, но и всего отряда. Спасатели отмечают, что после подобных инцидентов коллектив становится более сплоченным, мелкие проблемы и претензии уходят на второй план после смерти друзей.

Владислав Коваль работает респираторщиком, увлекается армрестлингом, который, по его словам, помогает поддерживать себя в хорошей физической форме, необходимой для работы. Он мог стать потомственным горняком, за плечами у него 7 лет подземного стажа на шахтах «Первомайская» и «Южная». Но работу он сменил сразу, как узнал о наборе в спасатели. Отец, проработавший угледобытчиком 35 лет, поддержал его выбор.

— Здесь уже два года, я не жалею, что ушел с шахты: коллектив хороший, стабильность, работа интересная. Уже успел побывать на трех серьезных авариях: пожары на местной обогатительной фабрике и в шахте и на «Листвяжной». Не знаю почему, но страха, что в любой момент можно погибнуть во время работы, у меня нет. Мы следим за газовой обстановкой, в целом за ситуацией, это дает уверенность. Даже после серьезных ЧП не было мыслей уйти из профессии, — сказал Коваль.

В части не было смертельных случаев довольно давно, около 20 лет, но прошлогодняя трагедия на «Листвяжной», где погибли спасатели из Новокузнецка, Осинников, Калтана, не прошла бесследно для березовских сотрудников ВГСЧ. Все они делают одно общее дело, на которое решится не каждый, — идут в обрушившиеся и горящие шахты, чтобы вернуть горняков в семьи живыми.