Дешевые медикаменты, слив бюджета и страдания пациентов: врачи — об ужасах в кузбасском онкодиспансере

Чуть более года назад, в апреле 2020 года, министр здравоохранения Кузбасса Михаил Малин назначил нового директора регионального онкологического диспансера. Новым руководителем больницы стала Светлана Шаламова. И с тех пор в работе онкодиспансера изменилось очень многое. Директор экономит на всём, в том числе и на пациентах. Больница закупает дешевые медикаменты и расходный материал, пациентам не помогает химиотерапия, а врачей заставляют работать запугиванием. Корреспондент NGS42.RU встретился с врачами Кузбасского онкологического диспансера, которые в подробностях рассказали, какой ужас происходит в больнице и как из-за этого страдают и пациенты.

Кто такая Светлана Шаламова?

Пожалуй, перед тем, как мы начнем рассказывать о нынешней работе онкологического диспансера, стоит познакомиться с директором медучреждения. По словам врачей, именно ее некомпетентность приводит к тому, что страдают и пациенты, и сами медики.

Как говорится на сайте онкодиспансера, Светлана Шаламова окончила лечебный факультет Кемеровского государственного медицинского института в 1987 году. Потом она прошла интернатуру по специальности «Терапия», а после 4 года работала врачом-терапевтом клинической поликлиники № 5 города Кемерово. С 1993 года Шаломова перешла на работу в больницу № 1 ГУВД КО. После этого медучреждения она стала заместителем директора по медицинским вопросам страховой медицинской организации. И вот уже после этого Светлана Шаламова оказалась в кресле замначальника управления здравоохранения администрации Кемерово. В 2009 году чиновница возглавила городскую больницу № 13 в Кемерово. Четыре года спустя Шаламову назначили главврачом «Кемеровской городской клинической поликлиники № 20». Она проработала там до 2017 года. И четыре года назад Шаламову назначили руководителем поликлиники № 5 в Кемерово. Именно там она и работала вплоть до назначения в онкодиспансер.

Почему терапевта назначили руководителем онкодиспансера?

В начале апреля 2020 года министр здравоохранения Михаил Малин и замгубернатора Кузбасса по социальному развитию Алексей Цигельник вместе представили Светлану Шаламову новому коллективу. Теперь она, долгие годы проработав в терапии, должна была заниматься онкологией. Как рассказывают медики, Малин сразу подчеркнул, что приоритетным для Шаламовой направлением является поликлиника при диспансере. И именно ее развитием будет заниматься новый руководитель.

— Ее поставили в свое время якобы наладить работу поликлиники. Малин тогда сказал, что вопросов к стационару нету, но есть вопросы к поликлинике. И вот человек, у которого есть большой опыт работы в поликлинике, наладит вам работу. Но она не то что не наладила, а при ней перестало работать даже то, что работало. Она раздула административный штат, хотя всегда все справлялись с текущими задачами. Наняла второго юриста, заместителя по клинической работе. Последний вообще, кажется, будто бы не разбирается в медицине совсем. И уже год наш директор продолжает разваливать наш онкодиспансер и вообще в целом онкослужбу, — говорят сотрудники диспансера.

По словам наших собеседников, коллеги из других больниц просто иной раз подходят и сочувствуют. Особенно те, кому доводилось со Светланой Шаламовой поработать.

— Никому из врачей непонятно, кто лоббирует ее интересы и продвигает по карьерной лестнице. Тут главная проблема в том, что, к сожалению, госпожа директор и вся ее компания, которую она привела с собой с прежнего места работы, некомпетентны. Они онкологии не знают совершенно. Это подтвердила сама директор. У нас было общее собрание всем коллективом, и один из заведующих ей прямо сказал: «Вы некомпетентны». Директор ответила: «А нам и не надо знать онкологию, у нас есть корочки организаторов здравоохранения», — рассказал один из медработников.

А вот что именно происходит в диспансере и почему врачи опасаются за жизни пациентов — читайте дальше.

Что происходит с онкодиспансером?

Первые, кто страдает из-за политики нового директора, — это пациенты. Как рассказали врачи, с которыми мы встретились, Шаламова экономит даже на том, на чём экономить вообще нельзя. Хорошо, что и пациенты, и медперсонал готовы закрыть глаза на то, что из коридоров убрали кулеры с чистой водой и пациенты пьют просто кипяченную воду из крана. Но врачи не готовы мириться с тем, что им приходится лечить больных буквально своими лекарствами. И коснулось это всех отделений.

— Мы вынуждены лечить тем, что у нас есть. Больные уже сами предлагают купить себе нормальные лекарства. Но мы не имеем право разрешать такое. Директор обычно говорит: «Это очень дорого, давайте что-то другое назначайте». Но есть, например, химиотерапия. Нельзя назначать что-то другое, потому что есть у пациента определенные показания. Но директор недовольна, когда назначается какое-то дорогостоящее лечение. Мы пишем письма, заявки на имя директора. Но все эти документы куда-то исчезают. Один из острых вопросов, который сейчас стоит, — это закупка шовного материала. В хирургическое отделение закупили дешевый шовный материал, из-за которого у нас у пациентов сейчас идут осложнения. Но нас вынуждают им работать, у нас нет выхода. Ей невозможно это объяснить. У нее один аргумент: «Вы просто шить не умеете». Столько лет умели, а тут разучились, — рассказывает один из хирургов онкоцентра.

Далее доктор рассказал одну из историй, после которых медики поняли: нынешняя администрация больницы просто не может их понять. Дело в том, что после очередных осложнений у пациентов из-за некачественного шовного материала медики снова завели разговор о покупке нормальных нитей. Наш собеседник уточнил: в диспансере есть отделения маммологии и хирургии. В последнем есть операция, когда врач накладывает анастомоз. Это операция по восстановлению целостности кишечника, которая была нарушена из-за удаления его части или его целиком. По сути, это сшивание двух частей кишечника для формирования обходного пути для пищевых масс.

— Раньше мы накладывали анастомоз качественным материалом. Мы выбрали его исходя из нашего опыта и были в нем уверены. И вот из-за того, что сейчас мы вынуждены накладывать анастомозы дешевыми нитями, у нас пошли тяжелейшие осложнения у пациентов. Директор сказала: «А вот в отделении маммологии анастомозы не разваливаются, поучитесь у них». Но в том отделении анастомозы не разваливаются, потому что их априори не существует. В молочной железе нет анастомозов. То есть директор вообще не в курсе, чем занимается наша больница. Ее действия напрямую угрожают здоровью пациентов, — объясняет доктор.

Как рассказывают врачи, экономия директора доходит до совершенного абсурда. Например, административный штат Шаламовой, а это многочисленные заместители, заставляют медперсонал мыть и использовать одноразовые баночки для анализов много раз. Такая же история и с одноразовыми халатами. Но там вопрос осложняется тем, что врачи работают с пациентами с COVID-19. Причем и живыми, и умершими.

— Это совершенно незаконно! Мы же работаем с пациентами с COVID-19. Занимаемся и вскрытием умерших от коронавируса. Мы попросили костюмы для работы. Нам дали одноразовые при условии, что после вскрытия двух умерших пациентов с COVID-19 мы свернем костюмы, замочим в хлорке и сдадим на стирку. И эти одноразовые костюмчики теперь у каждого свои, — рассказывают медики.

Но больше врачей возмущает другое. Медсестры, например, сами идут в аптеку и покупают зеленку. Ну или любые другие медикаменты, которые необходимы их пациентам. По словам врачей, закупленные дешевые аналоги импортных качественных препаратов никуда не годятся. Особенно остро вопрос стоит с химиотерапией. Как рассказывают наши собеседники, нынешние препараты вообще не помогают пациентам с онкологией. Исследования показали, что опухоль вообще на лекарство не реагирует. Да и побочных действий у него больше.

Причем сами врачи неоднократно обращались к директору с различными служебными записками. Но все документы куда-то исчезали. Как говорят наши собеседники, никто в приемной директора их обращения не регистрировал, а документы просто отправлялись, по всей видимости, в мусорную корзину. Но администрация нового директора так поступает не только с теми бумагами, которые касаются непосредственно врачей и их безопасности. Так поступают и с другими важными документами.

— Перед новым годом один из врачей проводил вскрытие двух умерших пациентов с пневмонией. Было очень большое подозрение на коронавирус. Об этом он написал в заключении, отправил материал в лабораторию. Все документы потерялись. Мы не смогли их найти. Доктор даже заявление писал с просьбой предоставить результаты. Директор говорит, что вообще ничего не видела. Прошло уже полтора месяца. Какие исследования можно сделать спустя полтора месяца после смерти пациента? — возмущаются наши собеседники.

Но самая вопиющая ситуация на данный момент в онкодиспансере разворачивается вокруг ИГХ-исследования. Врачи объясняют: это очень важное исследование, от которого зависит жизнь пациента. По его результатам медики могут корректировать лечение пациента с новообразованием, оказать ему более качественную медицинскую помощь. Особенно ИГХ помогает в определении рака молочной железы и его типа. По результатам исследования врачи понимают, как максимально эффективно можно помочь пациенту.

— Мы всегда работали следующим образом: основной трудовой договор, по которому мы получали зарплату, и дополнительно соглашение на проведение ИГХ-исследований. За это мы получали дополнительную оплату. Наше последнее соглашение действовало до 31 декабря 2020 года. И вот в начале февраля этого года, когда мы уже провели ряд этих исследований, то есть провели всю свою работу, приходит главный врач и говорит: «Готовьтесь, ИГХ вы будете делать бесплатно. Вам эта работа оплачиваться не будет». На что мы совершенно верно ответили, что если не будет оплаты, то и диагностики не будет тоже. Это ведь не входит в наши обязанности. В ответ нам сказали: «Куда вы денетесь», — рассказывает один из наших собеседников.

А медики и правда никуда не делись. Они продолжали делать эти исследования, пока не увидели свою зарплату. Им действительно урезали доплату за ИГХ. Конечно, официально ни врачей, ни лаборантов никто не стал предупреждать об изменении условий работы. А на вопросы медперсонала администрация больницы отвечала: «У вас есть зарплата». После этого медперсонал отказался делать эти исследования бесплатно. Сначала в ход пошли угрозы увольнения, а потом директор и ее заместители стали давить на жалость и чувство вины. Пациенты-то ведь остались без помощи.

— У нас есть возможность, есть знания, но это дополнительные услуги, которые нам всегда оплачивали. И вот нам ставят теперь в вину то, что мы не хотим помогать пациентам. Мы ведь не отказываемся делать эти исследования. Но почему мы должны делать их бесплатно? То есть объем работы-то не изменился, а зарплата снижается. Наши лаборанты вообще сидят до 6–7 вечера и делают эти исследования, хотя их рабочий день заканчивается в 2 часа дня. Мы сходили к директору, конечно. Она сказала: «Вам платится зарплата, идите и работайте». То есть посыл такой, что мы обязаны делать всё, что нам скажут, потому что нам платят зарплату, — рассказывает один из врачей.

Но парадокс этой ситуации в том, что директор онкоцентра Светлана Шаламова отказывается платить своим медикам, а вот в частную клинику Новосибирска направляет огромные деньги. Это бюджетные средства региона. Дело в том, что в Кемерово больше ни в одном медучреждении невозможно провести ИГХ-исследования. Поэтому этим за дополнительную плату занимались сотрудники онкодиспансера сами. По их словам, на их доплаты в год уходило чуть больше 1 миллиона рублей на всех. А директор только за неделю работы перевела частной новосибирской клинике 600 тысяч бюджетных рублей.

— Директор посчитала, что этих денег хватит минимум на полгода. С чего она это взяла — непонятно. Администрация больницы не провела вообще никакого анализа ситуации и ценообразования. И когда она увидела расценки Новосибирска, то поняла, что эти 600 тысяч клиника освоила за 6 дней. Причем цены у них не самые большие за ИГХ-исследования, скажем честно. То есть она перевела такую сумму бюджетных денег в частную клинику другого региона. Мы подсчитали. Если бы в прошлом году мы не делали это исследование и директор бы платила весь год новосибирской клинике, то бюджет потерял бы около 19 миллионов рублей. А мы за год получали чуть больше миллиона. Но теперь директор принципиально тратит эти деньги. Ей принципиально важно нам не платить, поэтому она готова такие огромные деньги тратить на частную клинику в Новосибирске, — продолжают рассказывать наши собеседники.

А что происходит непосредственно с медперсоналом онкоцентра?

На сайте диспансера размещены аж 13 вакансий. Медучреждению нужны врачи и медсестра. Да и в целом по региону ситуация с врачами очень напряженная, как часто говорит губернатор Сергей Цивилёв. Он много раз заявлял: в Кузбассе острая нехватка врачей. По состоянию на 1 октября 2020-го, например, в регионе работали 8855 врачей. Это чуть больше половины от нужного количества специалистов: с учетом коэффициента совместительства укомплектованность врачами составляет всего 57,4%. Укомплектованность средним медицинским персоналом в Кузбассе составляет 71%, а младшим медперсоналом — 55%.

Но, несмотря на это, по словам действующих сотрудников, директор и его заместители часто запугивают их именно увольнением. А кто-то, как рассказывают медики, не смог работать с Шаламовой и просто уволился сам. Другие же врачи сложили с себя часть полномочий, например, на данный момент в Кемерово просто-напросто нет главного онколога. Они отказались работать с директором.

— Дело здесь даже не в зарплате, а в том, какую обстановку она создала в больнице. Ее действия направлены против нас, против сотрудников, против пациентов. И она никак не аргументирует свои действия. Человек не понимает специфику онкологической службы. Вот и всё. Нас только запугивают и заставляют работать. Какими-то проверками пугает, хотя при чём тут мы? Мы всё понимаем, что это вранье и манипуляция. Иной раз кажется, будто бы она не понимает, что вообще говорит и зачем. Она не присутствует на докладах, на врачебные консилиумы приходит только ее заместитель по хирургии. Но он, к слову, не является ни хирургом, ни онкологом. Он когда-то был анестезиологом. Сейчас он поддерживает своего руководителя, не видя объективных причин осложнений у пациентов, — рассказывает один из хирургов больницы.

По словам медиков, директор постоянно расширяет административный штат. А санитарок, например, сокращает и переводит в кастелянши. Правда, сотрудников никто не спрашивает, хотят они того или нет, — их просто ставят перед фактом.

— Ее заместители заведующим говорят: «Запугивайте». Этого никто не скрывает, — говорят наши собеседники.

Конечно, все недовольные сотрудники диспансера пишут на имя директора многочисленные письма и жалобы. Но они постоянно где-то исчезают. Одна из последних новостей — отдел кадров как-то сумел потерять трудовые договоры и должностные инструкции некоторых медиков. По крайней мере, именно так они говорят работникам диспансера.

Медики Кузбасского онкодиспансера уже подали коллективную жалобу в прокуратуру.

— У кого есть деньги и возможность — едут в другие регионы лечиться. У кого нет — умирают. Такова страшная правда, — сказал один из врачей онкодиспансера в завершении нашей беседы.

Что об этом говорит сама Светлана Шаламова?

Мы решили узнать у самого руководителя диспансера, что она думает про все вышеперечисленные факты. К чести Светланы Шаламовой, она сразу объяснила, что готова общаться и раскрывать любую необходимую информацию. Ответ на наш запрос онкодиспансер подготовил максимально быстро — всего за сутки. И оказался он довольно подробным.

В официальном ответе говорится, что закупка медицинских препаратов и расходных материалов в диспансере осуществляется в соответствии с ФЗ от 05.04.2013 № 44-ФЗ. И диспансер не имеет возможности выбирать товары определенных производителей. Кроме того, как следует из ответа на запрос, случаев осложнений у пациентов ГБУЗ ККОД в результате применения закупаемых шовных материалов за последний год зарегистрировано не было.

Также администрация онкодиспансера опровергла и тот факт, что медперсонал заставляют мыть и повторно использовать баночки для анализов. В 2020 году, например, диспансер закупил 45 000 контейнеров для сбора проб. В 2021 году больница закупила еще столько же баночек.

— Руководством учреждения не давалось указаний медицинскому персоналу о повторном использовании контейнеров для сбора проб, и своевременно принимались меры по обеспечению необходимыми расходными материалами. В течение 2020–2021 годов учреждением заблаговременно в необходимом объеме закупалась одноразовая медицинская одежда (медицинские халаты, комбинезоны, шапочки, маски, бахилы и так далее). Необходимый запас указанной медицинской одежды имеется в наличии и выдается по требованию персонала структурных подразделений. Руководством учреждения не давалось распоряжений повторного использования одноразовой медицинской одежды, — говорится в официальном ответе на запрос.

Кроме того, руководство кемеровского онкодиспансера отрицает и тот факт, что врачам-патологоанатомам приходилось многократно использовать одноразовые халаты для вскрытия погибших пациентов с COVID-19. По данным из ответа на запрос, в период с апреля 2020 года по настоящее время учреждение закупило четыре вида комплектов разной степени защиты.

А вот вопросы, касающиеся проведения иммуногистологических исследований (ИГХ) в диспансере, проверил региональный Минздрав лично. Как сообщает администрация диспансера, министерство выяснило: начиная с 2018 года сотрудники, которые делали ИГХ-исследования, «неправомерно» получали стимулирующие выплаты из средств ОМС. И одновременно эту работу оплачивали из средств областного бюджета. То есть медики получали двойную оплату за одну и ту же работу.

— Врачи-патологоанатомы самостоятельно приняли решение о невыполнении ИГХ-исследований, мотивируя свои действия отсутствием оплаты за данный вид исследования. С целью обеспечения качества оказания медицинской помощи и своевременной постановки диагноза находящимся на лечении в диспансере пациентам руководство учреждения вынуждено было принять решение о заключении договора по проведению ИГХ со сторонней организацией в соответствии с ФЗ от 05.04.2013 № 44-ФЗ «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд», — вот так объяснили в диспансере заключение контракта с частной новосибирской клиникой.

Факт утери трудовых договоров, служебных записок и других документов медиков руководство онкодиспансера тоже опровергло. Всё та же комиссия из регионального Минздрава подтвердила: все документы на месте.

Также Светлана Шаламова не отказалась прокомментировать обвинения коллектива в непрофессионализме. Она считает, что это мнение отдельно взятых сотрудников, а не всех работников онкодиспансера. С другими же медиками вопросы решаются в штатном режиме.

Только один вопрос директор онкодиспансера оставила без ответа. По словам медиков, с которыми мы общались, Шаламовой помогает делать карьеру ее ближайшая родственница — Ольга Турбаба. Мы попросили руководителя диспансера подтвердить или опровергнуть родство с заместителем губернатора Кузбасса. Но ответа мы не получили.