«Как по горкам»: интервью с Натальей Зубаревич об инвестициях, проблемах Кузбасса и ухода от угольной зависимости

В последние несколько лет власти Кузбасса часто говорят о жесточайшем кризисе в угледобывающей отрасли. Параллельно с этим чиновники рассказывают о том, как важно региону уйти от угольной зависимости, ведь это влияет и на региональный бюджет, и на экологию. Как говорил губернатор Сергей Цивилёв во время своих пресс-конференций, из-за этого кризиса у кузбассовцев не растут зарплаты, невозможно быстро решить проблемы с экологией, да и в целом улучшить качество жизни.

Мы пообщались с регионоведом, профессором МГУ Натальей Зубаревич. Она по косточкам разобрала все проблемные вопросы Кузбасса. Эксперт объяснила, почему в ближайшее десятилетие регион не уйдет от угля, сколько времени понадобится на восстановление экологии, как Кузбасс стал лидером по ВИЧ и туберкулезу и зачем области нужен кластер искусств.

— Власти Кузбасса последние пару лет много говорят про угольный кризис, который сильно на наш регион влияет. С чем он связан и могли ли мы его предугадать заранее?

— С тем, что спрос на уголь на европейском рынке сократился. И перестроиться заранее, предугадать этот кризис не могли. Вы читали когда-нибудь энергетическую стратегию России? Там написано, что производство угля будет расти, расти и расти. Мы ошиблись с очень многими вещами: со сланцевой нефтью, которая поломала нам мировой рынок, со сжиженным газом — догонять пришлось. Ну и с углем заодно. Энергетическая сверхдержава — у нее мозги часто ржавеют из-за того, что она себя чувствует сверхдержавой. Упустили переход на другие источники энергии и методы добычи.

Мир переходит к зеленой экономике. И Европа через 2–3 года будет заставлять платить специальную пошлину на ввоз того, при производстве чего выделяется много CO₂. В Азии пока нет, но уже Китай заявил, что он будет переходить на возобновляемые источники энергии.

Дольше всего продержится газ, поэтому очередность такая: сначала уголь будет поджиматься, потом нефть, дойдя до пика, пойдет вниз и последним — газ.

Поэтому вы на раздаче зеленой экономики стоите первыми. И по вам это реально ударит. Не сразу, потому что азиатские рынки еще открыты, но европейские рынки уже усохли.

— Сможет ли Кузбасс в ближайшее время уйти от зависимости экономики от угля?

— Он, [Кузбасс], никуда не уходит, давайте я это подчеркну. Это не вы уходите, это от вас уходят. Европа отказывается от угольной энергетики. Поэтому экспорт туда заметно сократился. А вот экспорт на Азию пока продолжается, и уголь покупают. Поэтому 60% перевозок Транссиба — это уголь. Уголь продается и в Китай, и в Корею, и в Японию.

Быстро уйти от угольной зависимости экономики точно не получится. Потому что, когда один регион добывает 55% всего угля в стране, это так быстро не меняется. Это первое.

Второе. Для того чтобы что-то поменять, а у вас это уголь и металлургия, нужны инвестиции. А у вас с инвестициями беда. И не только в ковидном 2020 году. У вас спад инвестиций шел с 2013 года. И вы даже не вернулись на уровень 2013 года, как, впрочем, и другие индустриальные регионы, не вы одни такие.

И третье, для того, чтобы менялась экономика, нужны какие-то новые сервисные отрасли. Но для этого должны быть крупные города, потому что бизнес идет в основном туда, для этого должна быть развитая высшая школа. А у вас и с крупными городами [проблемы], вы не Новосибирск, давайте честно, хотя там тоже больших инвестиций нет.

Туризм пока не может стать полноценной заменой: кроме Шерегеша вагон и маленькая тележка других горнолыжных курортов. Для себя сделали курорт, правильно, хорошее дело. Но рассчитывать, что пол-России сорвется с места и к вам поедет туризмом заниматься, не стоит, пожалуй. Это наивные ожидания пока что.

И плюс чудовищная экология, про которую все наслышаны. Поэтому еще раз: пытаться ваши власти могут, но быстро структура экономики не поменяется. Это вопрос десятилетий.

— Только в Кузбассе такая ситуация, что инвестиции не вернулись на уровень 2013 года?

— Они по всей стране не вернулись, но у вас еще сильнее. Если посмотреть на динамику, по всей стране -1,5%, а в Кемеровской области спад инвестиций почти -15% к 2013 году. И еще 2020 год добавил.

Но вы не одни такие. Могу вам сказать, что в Томской области еще сильнее падали инвестиции, в Хакасии. Поэтому вы на уровне, допустим, Красноярского края, может, чуть похуже.

Это не проблема Кемеровской области. Это проблема Российской Федерации. То, как в ней относятся к бизнесу, насколько у нас резко сократились внешние инвестиции. За всё приходится платить, в том числе за плохой инвестиционный климат. Вот он так и проявляется: инвестиции продолжают идти в Москву со страшной силой, потому что ее преимущества не убить.

О проблемах экологии и примерах их решения

— Про плохую экологию в Кузбассе знают и на федеральном уровне. Есть ли позитивные примеры выхода из такой ситуации?

— Рур в Германии. В регионах России не знаю. Но Рур такой же был угольно-металлургический: испорченная вода и так далее. Он перестроился. На это, на минуточку, потребовалось 40 лет. Чтобы вы понимали, какими масштабами мы меряем изменения. Там густонаселенная территория, которую пришлось, конечно, приводить в порядок от огромных отвалов и загрязнений. Но сейчас все города Рура — и Дуйсбург, и другие — выглядят достойно.

Это очень большие деньги — раз. Второе — это большая проблема переподготовки людей на другие профессии. И этим немецкое правительство занималось. Третье — у них хорошая инфраструктура, в том числе транспортная, плотные города. Как у вас жители ездят — живут в одном городе, а работают в другом. Это облегчает поиск альтернативных мест занятости.

Этот процесс [восстановления экологии] не быстрый, нужно очень грамотно и очень постепенно инвестировать в изменения структуры экономики. В Германии получилось, в России получалось пока по-другому: у нас ликвидировали убыточные угольные бассейны — Кизеловский в Пермском крае (прекратил угледобычу в 2002 году. — Прим. ред.), Подмосковный (в 1980–1990-х годах почти все добывающие предприятия были закрыты, последняя действующая шахта прекратила работу в июле 2009-го, а в феврале 2010 года была затоплена. — Прим. ред.). Половину денег на ликвидацию шахт разворовали, другая как бы пошла на переподготовку шахтеров и консервацию шахт. Но в Тульской области вся переподготовка закончилась тем, что люди стали ездить в Москву и Московскую область в поисках работы. Из Кемерово до Москвы особо не доедешь.

— Как коронавирус повлиял на Кузбасс? Хуже у нас была ситуация или лучше, чем в других регионах Сибири?

— Мягче. У вас прирост избыточной смертности за круглый год за две волны, если берем с апреля 2020 года по март включительно 2021 года, на 18% по сравнению с прошлым годом. В среднем по стране — на 26%.

Для сравнения: Омская область — 29%, Новосибирская — 27%. Чувствуете, что в городах-миллионниках происходит? А у вас примерно как в Иркутской области. Радуйтесь, что чуть помягче. Конечно, 18% это тоже страшно — это люди.

В Кемеровской области более-менее прилично, честно определяли статистику за полный прошлый год: Роспотребнадзор пишет, что 58% умерли или от COVID, или в связи с ним. Это не Чечня, где 4% умерло.

— Это мягкое прохождение коронавируса связано с тем, что у нас чуть дольше были ограничения, чем в других регионах?

— Не знаю. В Иркутской области были очень жесткие ограничения, их динамика такая же, как у вас примерно. Я думаю, что повлияли 3 фактора:

1. У вас, как в Иркутске, тоже держали до последнего ограничения. Это главная причина.

2. Все-таки не миллионник. Да, людей много и в Кемерово, и Новокузнецке. Но не миллионники.

3. У вас очень много крупных промышленных предприятий, бизнес «построили». И социальную дистанцию, и проверку на всё они более-менее соблюдают. Потому что на крупных предприятиях дисциплинированность выше и сделать это легче.

Но главное, что ограничения держали — и правильно! Посмотрим, что сейчас будет в третью волну. К сентябрю — началу октября будет понятно, когда появятся цифры по июлю.

— Кузбасс в лидерах по ВИЧ, онкологии, туберкулезу. Почему так сложилось?

— Это очень понятно, давайте по порядку.

По ВИЧ высокие показатели были связаны с наркоманией — и это не только ваша проблема, но и Ханты-Мансийского округа, Свердловской области. В регионах, где как-то зарабатывают и где есть на что купить «косяк» или вколоть что-то, всё началось с повышенной наркомании, и через шприцы пришел ВИЧ. А потом картина поменялась, и главный путь заражения сейчас не через наркоманию, а гетеросексуальный контакт. Абсолютно случайно можно заразиться.

По туберкулезу — шахтерский район, в легкие шахтеров много [вредных примесей] попадает. И вторая причина — знаете ли вы, что в 90-е годы делали исследование, и каждый 3-й мужчина в Кемеровской области либо сидел, либо привлекался. Главный источник распространения туберкулеза — это колония и тюрьмы. Если человек через это прошел, [туберкулез] подцепил совершенно железно. Потому что места нашей пенитенциарной системы чудовищны, и врачи за здоровьем там не следят.

И по онкологии: экологическая ситуация — раз. Работа в тяжелых или вредных условиях — два: у вас это металлургия и уголь. И вот вам весь букет.

То есть специализация экономики и связанные с ней экологические проблемы [влияют на] качество населения. Это проблема. Если будут проводиться мероприятия по рекультивации, то ситуация со здоровьем может наладиться.

Сейчас у вас экологические проблемы, это не только воздух и вода — карьеры, шахты подступают к домам. Это очень сложно законсервировать. Поэтому еще раз: это гигантские деньги, вы должны это понимать. Даром ничего не будет, особенно в том случае, когда в регионе промышленность гадила почти 100 лет, потому что технологии старые у черной металлургии. Поэтому тут без розовых мечт, пожалуйста. Это большая, дорогостоящая и тяжелая работа.

О среднем возрасте кузбассовцев и миграции

— С чем старость региона связана? Потому что смертность превалирует над рождаемостью?

— Да, и давно! И устойчивый миграционный отток давным-давно — все 2000–2010-е Кемеровская область отдает население. А уезжают, как вы понимаете, в основном молодые. И главное — у вас давно кончился демографический переход: рожали мало и, как следствие, [сейчас] постарело поколение послевоенных лет, когда был беби-бум. И они в ближайшее десятилетие будут уходить из жизни, но пока они формируют мощную долю пожилого населения. А детей мало, потому что рожает очень маленькое поколение 90-х годов рождения.

Поэтому естественная убыль ускорится по всей стране, в том числе и в Кемеровской области. А возрастная структура постарела, потому что миграционный отток. Из Алтайского края тоже. И народ едет в Новосибирск, учиться в Томск или прямо в столичную агломерацию.

— С чем связан миграционный отток?

— С рабочими местами и уровнем зарплат. В Кемеровской области уже и шахтеры зарабатывают мало, мы же знаем, какие у них зарплаты. Это не прежний шахтер Советского Союза, который получал как министр.

Других рабочих мест не очень много качественных. И не все хотят идти в госорганы, а с остальным как-то не очень. Поэтому люди уезжают. Миграционный отток — это всегда уровень заработной платы и наличие качественных рабочих мест. Если этого мало, люди уезжают. Очень много переезжают в Новосибирск, это тенденция.

«Попытка шагнуть в послезавтра»: зачем Кузбассу Сибирский кластер искусств

— В России сейчас строят 4 кластера искусств, один из них в Кемерово. Почему был выбран город Кемерово, а не Новосибирск, например, или Красноярск?

— Первое: наверняка за этим стоит какой-нибудь лоббист, без лоббизма такие дела не решаются.

Второе — Кемерово, по-честному, выбрали очень правильно, потому что качество населения нужно подтягивать — человеческий капитал в области ниже, чем в Новосибирске и Красноярске. И такое размещение кластера как-то, надеюсь, будет работать на рост человеческого капитала. Такая попытка в непростом регионе поработать в культурной парадигме — я могу ее только приветствовать.

— Но будет ли культурный кластер с Театром оперы и балета востребованным в угольном регионе?

— Скорее нет, это попытка шагнуть в послезавтра. Но для этого вам нужно многое поменять в школьном образовании, чтобы детям это было интересно. Театр ваш будет высокодотационный. Потому что билеты будут раскупаться разве что на гастроли, на свое, скорее всего, ходить не будут.

Вопрос: на чей бюджет поставят? Если на бюджет Кемеровской области, после ушиба 2020 года Боливар не вынесет (цитата из рассказа О. Генри «Дороги, которые мы выбираем», означает слишком тяжело. — Прим. ред.) не только театра, но и чего попроще, потому что у вас самый большой дефицит бюджета среди субъектов — 21% к доходам.

Доходы выросли на 4%, а расходы — где-то на 24%. А куда деваться — COVID. На 67% выросли расходы на здравоохранение, выплаты пособий по безработице и на детей — на 26% выросли расходы на соцзащиту. А дохода-то швах. Налог на прибыль грохнулся почти на 40%. И вы теперь не регион, который низкодотационный. У вас всегда был уровень 16–17%, в среднем по России 18–19%. У вас сейчас 30%, то есть треть вашего бюджета — это трансферты помощи с федерального уровня. Вот что случилось в 2020 году.

Поэтому не то что театр оперы и балета, вам бы социалку свою прокормить. Мой большой-большой совет (может, это уже и сделано) вашему правительству: кластер — это прекрасно, только финансироваться он должен за счет федерального бюджета. По-другому область не выдержит.

«Пир во время чумы»: о праздновании 300-летия Кузбасса

— В этом году регион отпраздновал 300-летие со дня промышленного освоения Кузбасса…

— А как это, 300 лет? Вы насчитали со времен царей? Рудный Алтай осваивали, это правда. Но он немного в сторонке от Кузбасса.

Это как 1000 лет Казани. Промышленного освоения 300 лет назад не было, это знает любой человек, хоть немного понимающий историю. Ну нравится рисовать праздники — ради бога. Казань себе рисовала, вы не первые. Это мода такая в России.

— Это больше политическая история?

— Это политические игры, чтобы людям сделать праздник, жизнь невеселая. Считается, что праздники способствуют росту региональной идентичности, сплоченности территориальной. Хочется попраздновать — ради бога. Вопрос только: а деньги-то на это есть?

— Получилось ли с помощью этого праздника изменить как-то отношение к региону?

— Нет, это напоминает немножко пир во время чумы, как «Алые паруса» в Санкт-Петербурге: праздник выпускников и на следующие сутки более 100 умерших от ковида. Не бьется одно с другим.

К тому же вирус чудовищный, [коронавирус], и берет всех — помирать будут в основном пожилые, чтобы молодежь оттянулась вечерок-другой. Вам нравится такая постановка вопроса? Пожилые заплатят своими жизнями за это.

Мне, честно говоря, и не нравится, когда бизнес инвестирует в праздники. Потому что лучше бы они вкладывались в зарплаты работникам. Или инвестировали, если надо, на социальные вещи — это было бы правильно. Школы бы подремонтировали, например. А на салюты и приглашение попсы за немеренные деньги постоять на сцене под фонограмму и поликовать — вот на это я бы ни за что денег не тратила. Но есть мерзкая фраза — «пипл хавает». И власти считают, что «пипл» действительно получит удовольствие от этого «хаванья».

О сильных сторонах Кузбасса и помощи федеральных властей

— Ввод жилья и переселение из аварийных домов...

— У вас ввод жилья маленький, что печально говорит о том, что люди не много вкладываются. Это как лакмусовая бумажка — хотят тут люди жить или нет.

По вводу жилья Кемеровская область так же низко, как Иркутская, где давно проблемы с этим, и на уровне Омской области по 2015 году. Вы вторые с конца по 2020 году.

Это означает, что люди меньше инвестируют в будущее. Покупка квартиры — это жизнь здесь, [это значит, что] вы себя как семья видите жителями Кузбасса. Раз ввод жилья относительно невелик, есть вопросы. Но могу вас утешить, что на всем Дальнем Востоке, кроме пары субъектов, еще меньше.

А расселение из аварийного и ветхого жилья субсидировалось в значимой степени из федерального бюджета, но регион должен добавлять, чтобы получить субсидию. А теперь представьте картину — дефицит бюджета 21%, федералы помогли очень плохо в 2020 году.

Вот цифры: Кемеровская область недополучила собственных доходов (это что в бюджет идет) на 24 миллиарда рублей, а федералы добавили 31. То есть чуть-чуть перекрыли. А нужно еще на здравоохранение, соцпособия.

И второй пример: Новосибирская область, где вообще не было потерь собственных доходов за 2020 год, а дали ей 33 миллиарда. Это самое печальное, что я вам сегодня расскажу. Кемеровскую область в 2020 году сильно обидели и слабо перекрыли серьезнейшие потери налогов. У вас налог на прибыль грохнулся на 39%.

— А почему такая разница? Почему Новосибирску 33 миллиарда федеральных инвестиций, а Кузбассу — 31?

— А Дагестану под 40! Это связано не с важностью региона, а с нескоординированностью. Далеко не все деньги выделяет Минфин. Свои трансферты у Минздрава, Минпромторга, Минобра, Минсельхоза, Минкультуры, и у них как-то всё там расписано. Координации ноль.

Когда становится понятно, что регион дико проседает: не только вас обидели — Архангельску недодали, Пермскому краю, совсем небогатые регионы.

И второе — Минфин тут не лучшим образом себя повел, потому что значимая часть трансфертов их. И то, что они вот так недодали Кемеровской области, повергло ее в состояние острейшего дефицита, где нужно занимать, а потом отдавать.

Понятно, что не перекрыли богатым регионам — Ямалу, Тюменской области. Но они реально богатые, они выкрутятся, занять легко. А у вас долг немаленький — половина от ваших собственных доходов. Не страшно, бывает и хуже, но Кемеровскую область обидели.

Могу назвать все цифры у ваших соседей, кому как помогали:

• Алтайский край ничего не терял, собственные доходы выросли на 3,6 миллиарда рублей. Добавили 34 миллиарда;

• Красноярский край — потерял чуть больше 12 миллиардов, добавили 22 миллиарда;

• Иркутская область потеряла 3 миллиарда, добавили 18 миллиардов;

• Омская область — доходы выросли на 4 миллиарда, добавили 16 миллиардов;

• Томская область потеряла 4 миллиарда, добавили больше 12 миллиардов.

Может быть, в 2021 году федералы помогут: наши власти непредсказуемы. Всё станет понятно по итогам первого полугодия, в открытом доступе только к концу августа — началу сентября. Потому что в начале года с трансфертами обычно паузы. Надеюсь, что подкинут, потому что это было неприлично.

У вас очень сильные потери налога на прибыль у угольщиков и металлургов. Прежде всего, угольщики. В вашем регионе налог на прибыль играет значимую роль, а в ковидное время это просело. И вы жертвы этого проседания глобального, прежде всего потому, что вы вывозите треть угля на экспорт.

У вас цена на уголь очень нестабильна, а с нее получаются доход или убыток, и с этого платится налог на прибыль. Поэтому стабильность вам не светит. Это не первый случай: то же самое было в 2013–2014 годах, потом было несколько хороших лет, потом опять. Как по американским горкам область и катается.

— Есть у Кузбасса сильные стороны?

— Молодцы, что сделали курорт, это точка роста. Я понимаю, что вкладывался бизнес кузбасский для себя в том числе, но это хорошее сочетание, когда и бизнесу надо, и население может воспользоваться. То есть это общественное благо для многих, это хорошая история.

Посмотрим, что будет с культурным кластером — пойдет со скрипом, но если упорно пахать, то что-то получится. Потому что в культуре нужно работать долго, чтобы увидеть результат.

Насколько я знаю, у Кемеровского университета есть контакты с другими вузами: это обмены, улучшение качества преподавания, всё на благо региону. Мои коллеги с экономфака МГУ, которые пользуются экономикой и природопользованием, говорили, что у вас неплохие специалисты по этому направлению и экологическим проблемам.

Перестройка не бывает гладкой, она начинается после кризиса. Надо это трезво понимать и работать на будущее: на качество городской среды, человеческие мозги и экологию. Вот три кита.